Операция «Антарктида». Битва за Южный полюс

Однако, английская разведка стала ловко использовать в своих целях положения о «народах-братьях», применяя не без успеха этот тезис в своей пропаганде. Поэтому оппозиция моему решению осуществить вторжение на острова охватила умы многих слоев немецкого общества, включая и отдельных представителей высших уровней государственного и военного руководства. Вам уже, наверное, известно, что один из моих заместителей, г-н Гесс, я полагаю, в припадке умопомрачения из-за переутомления, улетел в Лондон, чтобы, насколько мне известно, еще раз побудить англичан к здравому смыслу, хотя бы самим своим невероятным поступком. Судя по имеющейся в моем распоряжении информации, подобные настроения охватили и некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие от древних дворянских корней. Эти генералы, не понимая всей недопустимости подобных взглядов, когда их стране навязана война, пытаются сделать что угодно, чтобы сорвать планы вторжения в Англию.

В этой связи особую тревогу у меня вызывают следующие обстоятельства.

При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах, вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.

Уверяю Вас честью главы государства и нашими особыми обязательствами по совместным делам в южном полушарии, что это не так.

Со своей стороны, я также с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи, и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск.

Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряженности слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками.

В подобной обстановке я совсем не исключаю возможности случайного возникновения вооруженного конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт остановить.

Я хочу быть с Вами предельно откровенным.

Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдет на подобный конфликт, чтобы спасти Англию от ее судьбы и сорвать мои планы.

Речь идет всего об одном месяце.

Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на Запад с Вашей границы.

При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших свой долг генералов. И, само собой разумеется, постараться не давать им никакого повода. Если же провокации со стороны каких-нибудь из моих генералов избежать не удастся, прошу Вас, проявите выдержку, не принимайте ответных действий и немедленно сообщите о случившемся мне по известному Вам каналу связи. Только таким образом мы сможем достичь наших общих целей, которые, как мне кажется, мы с Вами четко при личных встречах согласовали.

Я благодарю Вас за то, что Вы пошли и сейчас мне навстречу в хорошо известном Вам вопросе, и прошу извинить меня за тот способ, который я выбрал для скорейшей доставки этого письма Вам.

Я продолжаю надеяться на Вашу встречу со мной в ближайшее время или в июле сего года.

Искренне Ваш Адольф Гитлер.

14 мая 1941 года».

Прочитав документ, хранящий дыхание времени, и схватив его суть, Иван Румянцов мог пересказать его почти наизусть. Ему не надо было вчитываться в каждую букву, его мозг привычно зафиксировал содержимое документа, все отснял и упрятал в потаенные глубины памяти.

И еще, что знал Румянцов наверняка, так это то, что канал связи между фюрером и вождем являлся личной прерогативой и обязанностью Архимандритова. Так что человеком, который координировал весь перелет «юнкерса» от Берлина до Москвы, и человеком, приехавшим за портфелем из крокодиловой кожи, в котором лежало тайное послание, – был все тот же Арсений Алексеевич Архимандритов.

Иван Румянцов прочел письмо и протянул его боссу.

– Тот, кто начинает войну, зачастую считает, что война вызвана установлением справедливости, – той, как ее понимает инициирующая военные действия сторона. Надеюсь, ты согласен с тем, что сколько народов и даже индивидов, столько и мнений по вопросу о справедливости, – играя уголком папки, то приоткрывая ее, то закрывая и прихлопывая рукой, заговорил Архимандритов.

– Да, товарищ секретарь ЦК, – ответил Румянцов.