Операция «Антарктида». Битва за Южный полюс

Фрау Марта говорила по-русски столь чисто, что невольно закрадывалась мысль, что никакая она не немка, а костромчанка, – столь характерные для Костромы тембр и говор улавливал Иван в ее голосе и словах. Он не ошибся. Та, что в далекие 20-е годы ХХ века могла быть приятельницей, или любовницей молодого Гейер-Генерозова, а, может, и самого Архимандритова, действительно родилась в Костромской губернии. Девочку, появившуюся на свет в 1902 году в семье отца – инженера-путейца и матери, дочери известного тогда царского министра, который вскоре погибнет от руки еврейского большевика-террориста, назовут Клавдией. К тому же – удивительное дело! – дед Клавдии, этот убитый министр, происходил из немецкой баварской семьи, чьи предки жили в городке Браунау на пограничье с Австрией; а там, в Браунау 20 апреля 1889 года родился младенец Адик Гитлер.

Они провели вместе несколько удивительно теплых вечеров, ведя задушевные беседы. Фрау Марта оказалась интересной собеседницей; слушая ее, Румянцов больше молчал. У него не было желания перебивать старую женщину, знавшую, очевидно, такие тайны и явления, которые неведомы миллиардам людей, даже вместе взятых… разве что единицам среди землян.

Ей, судя по всему, нравилось делиться с ним, молодым и привлекательным мужчиной, полным жизни и будущего, своими умозаключениями. Фрау Марта была глубоко уверена в том, что времена приходят и уходят, как и люди; что есть юность, становление, расцвет и смерть Времен. Философствуя, она признавалась, что жестокость, приписываемая одними людьми другим, проходит – как давняя излеченная болезнь, – вместе с уходом многих поколений людей. «Наполеон Бонапарт, – говорила фрау Марта, – был велик, затем стал изгоем, чудовищем, и вновь, по прошествии Времени, обрел величие, стал героем и национальным символом Франции. И уже никто больше не хочет вспоминать о его жестокости или немилосердности. А, может, он никогда и не был жесток?!».

Встречаясь с Румянцовым за вечерней чашкой чая, она нередко заводила разговоры о разных исторических личностях, будь то Александр Македонский, Фридрих Барбаросса, царица Нефертити, Петр Великий, или Адольф Гитлер. «Биографии исторических фигур подобного масштаба обречены обрастать тысячами легенд, – сетовала фрау Марта. – Ни мы, ни даже те, кто близко общался с подобными личностями, никогда не знают всей правды о них, не знают истинной сути их поступков и помыслов, их задач и исторических целей». Его тогда поразила ее твердая убежденность, заключавшаяся в очень простой мысли, что тот, кого после его смерти славословят, говоря только хорошее, на самом деле – тиран и убийца народов. Как и тот, кому приписывают только крайне отвратительные черты и ужасающие деяния, на самом деле руководствовался чистыми помыслами во славу своего народа.

В этих долгих беседах не просматривалось желания подготовить собеседника к чему-то, к какой-то определенной миссии, или распознать его внутренний укромный мир. Зачастую ему даже чудилось, что она говорит сквозь него, в пространство окружающего мира, четко ограниченного пределами этого таинственного поместья.

В его памяти осталось ее трогательное признание о желании упокоиться под символом нетленности, «древом могил» – кипарисом. Отходя ко сну, совершенно неожиданно для себя он вдруг очутился в Крыму, среди исполинов-кипарисов и среди прозванных «таврическими кипарисами» библейских смоковниц. И, вдыхая в полутьме знакомый аромат, ощущал убаюкивающее журчание почти иссыхающей в жару речки Бельбек…

Глава 41

Как-то, в одну из бесед, фрау Марта замолчала, а после долгой паузы раздумчиво спросила:

– Почему ты ничего не скажешь?

– Разве это важно, если я скажу, что разделяю многие ваши мысли? Вам нравится говорить о великих, фрау Марта. И о тех, о ком после смерти говорят хорошо, и о тех, о ком говорят только негативно. Ну что ж, в стране, где я живу, по разному отзываются о Сталине. Чаще негативно. Но, как говорите вы, кто может судить, что это за личность? С одной стороны – тиран. А с другой – он всего лишь дал людям возможность проявить свои самые негативные стороны. Дал возможность для раскрытия самых низменных инстинктов своих сограждан.

– Монархия и Православие направляли сердца и помыслы подданных Российской империи на божественное, чистое созидание. Но пришел Дьявол, и мир перевернулся… – фрау Марта поднесла к глазам чуть смятый платочек и промокнула затекающую в морщинки влагу.

– Те же люди, – продолжил свою мысль Иван, – что с согласия Сталина творили беспредел и беззаконие, после смерти вождя обвинили его одного во всех грехах. А где они? И кто они сами? А они обозначили самих себя в советской истории «жертвами сталинского произвола». На поверку, им оказалось выгодно сначала быть нелюдями, убивать и грабить, издеваться и держать в страхе всех и вся, а после смерти вождя причислить себя к ангелам и жертвам.