Оператор совковой лопаты

Забавно живут первобытные. Необычно. Вот, скажем, нет в местной торговой сети молока. Ну не завозят в последнее время. И детишки дудолят мамок, хотя уже и ходят, и разговаривают, и даже по хозяйству взрослым помогают. Могут и не у своей перехватить, их даже угощают, когда разопрёт. А если отравился кто, то и для взрослого мужчины женщины племени полстаканчика нацеживают, чтобы смешать с угольком. Дикари!

Или парень из Полуденных Выдр приходил на челноке Сайку сватать. А та не хочет за него. Всем племенем думали, как быть. Отдали вторую жену Одинокого Кролика. В приданое — челнок, шатровое покрытие, добавили горшков, провианта всякого. Получил гость не только женщину, но и сыночка. И ещё кого-то в животике новой супруги. Питамакан ещё ножик отдал. Не самый лучший, но сталь всегда острее камня.

Полуденных здесь считают своими родственниками, хотя и дальними. Один язык.

Молодой охотник пришёл из племени Белого Хоря. Про таких тут слышали, но мало. Речи его не понимают, что человеку нужно — никто не знает. Пожил неделю, подкормился, повеселел и ушёл на восток. «Спасибо» и «до свиданья» выучить успел. Объяснил, что ищет человека, и показал, что тот хромает на левую ногу и кривой на правый глаз. Такого никто не припомнил.

Лунный Лучик умер. Тело старика унесли в лес и оставили на съедение зверям. Был человек, и не стало. Никто не горевал. Вещи, что от него остались, поделили, выбросили или сожгли.

* * *

Мишка насчёт парусной лодки всё ещё не успокоился. Инструменты у него теперь толковые. А что понадобится, так сделает. Вытесал из лиственницы брус. Это для киля. По концам поставил вертикально штевни. Соединил это деревянными гвоздями. Буравы у него теперь имеются, стамески тоже, а уж топориком он управляет уверенно. Укосинами эти штевни закрепил, наставил гнутых из жердей шпангоутов, стрингеры приспособил по здешней науке. И корой обтянул. Не зря он «играл» с Карасиком, терпя насмешки взрослых.

Он умело использовал местные материалы, руководствуясь своим туманным представлением о кораблестроении. Мачту поставил толково. Он под неё и гнёзда, и крепёж сразу же в конструкцию заложил.

Не челнок, конечно, получился — тяжёлая лодка, так что на воду спускали вчетвером. Выглядит устойчиво. Уселся, оттолкнулся и поплыл, подгребая веслом. Не каноэ, но двигаться можно. Потихоньку. Поставил парус, нормально идёт! Попробовал повернуть, получается! Главное, идёт туда, куда направлен нос. Не врут, однако, про роль киля. Ну, а теперь надо попытаться лавировать.

Поворотил так, чтобы ветер дул справа-спереди. Рей повернул соответственно. Получается. Круче взял, да так помаленьку «заостряя» угол, и катился, пока не началось снижение скорости. В общем, если градусов шестьдесят от направления на источник движения воздуха, то всё выходит. А чтобы славировать, надо повернуть на сто двадцать и поймать ветер с другого борта. Кажется, он ничего не напутал. Только его прямой парус на какое-то время прилепило к мачте. Но инерции движения корпуса хватило для завершения манёвра.

Следующую попытку он будет делать с треугольным парусом, натянув его между вершиной мачты и низкорасположенной жердью. Если ему не изменяет память, это называется бермудским парусом и применяется для разных поворотливых посудин. Потренируется, поучится, исследует. А уж потом можно будет мечтать о тканом парусе. С кожаным намаешься!

В общем, есть у него теперь две отдушины — незамысловатые радости жизни. Стрельба из лука и парусный спорт.

Глава 33 Зимовка

Сайка много пишет. Стопочка листов коры с плодами её трудов заметно подрастает. Айн нередко читает эти опусы, а потом его жёны негромко обсуждают их содержание. И другие лапушки к ним заглядывают, учат буквы и тоже читают записи. Не иначе, девушка женский роман сочиняет. Мишке неинтересно. Он в мужской шатёр заглядывает. Там старшие про всякие страсти рассказывают. Про змею, которая землю то глотает, то извергает, отчего на земле-страдалице разные непотребства случаются. Снега или засухи и всякое другое прочее. Это у них типа эпоса, мифология древних. Нет на них собирателей фольклора! Но здесь хотя бы не щебечут, не шепчутся, не хихикают. Рассказчик изредка взвоет или загробным голосом произнесёт что-нибудь вроде: «Тогда рассердился он и плюнул огнём. Разлетелись от этого огня искры и стали звёздами».

Чушь, конечно, но откровенная, без воздыханий или жалоб. Описываются действия и их последствия. А про эмоции — просто для связки вставляют. Скучает народ. Зима выдалась гнилая, тоскливая. Снег тает, едва долетев до земли. Иней однажды видел.

Женщины всё больше толкутся под навесом возле Мишкиной землянки. Руками машут, ногами дрыгают, задами вертят. Это Айн им про аэробику что-то втолковала. Он раз услышал краем уха про это, да и про многое другое. Бесстыжие бабы эти кроманьонки! Рассуждают про то, как с мужиком так управиться, чтобы тот потом почаще домогался. Или чтобы не слишком утомил, если он не совсем в форме. Обмен опытом.