Оператор совковой лопаты

Усадил дикаря на лавку за стол. Жерди вес выдержали, только чуть прогнулись. Рыбу перед ним положил на тарелку, ножик подвинул. Себе тоже взял рыбы. Подал пример. Гость не чванился, не кривился, не чавкал, а уписывал угощение в хорошем темпе не слишком сытого человека. Что интересно, справились оба одновременно.

Водички тёплой в миску налил, пальцы помыть. Помыли. Рыбка-то жирненькая. Потом горячей воды в чашку из горшка зачерпнул и себе тоже. Поставил баночку варенья из ирги и ложки положил. При скудном свете, что распространялся из печной топки, всех нюансов мимики гостя разглядеть не удалось. Но гримасой неудовольствия это явно не было. Хоть и неандерталец он, то есть другой биологический вид, однако улыбается по-нашему. По-кроманьонски. И не страшный он ни капли. Скорее — особенный.

Накормил, напоил, в баньке выпарить не получится, нет у него баньки, зато спать уложить — запросто. Показал на топчан, толсто застеленный сухими еловыми лапами. Гость сделал отрицающий жест рукой. Не головой покрутил и не пальцем у виска, а как-то более изящно и в то же время понятно отказался. Взял со стола ножик, которым помогал себе с рыбкой, протянул вперёд на двух вытянутых руках, а потом плавно поднёс его к своей груди.

Совсем понятный жест. Просит, стало быть. С одной стороны — ножиком больше, ножиком меньше — не велика разница. Имеются они у него нынче. Но не даром же!

Подёргал мужчину за рукав куртки — Мишка уже разглядел, что у этого наряда имеются рукава, застёжка и даже воротник, — а потом изобразил, что одевается.

Неандерталец поспешил на выход, вложив нож в Мишкину руку. И сделал приглашающий жест. Вышли. Показав рукой на невысоко стоящее солнце, дикарь трижды обвёл в небе дугу с востока на запад через юг. Понятно. Через три дня обещает. Отдал ему ножик, выслушал непонятную тираду. Сформулировал в ответ один из законов Ньютона, тот, в котором про действие и противодействие, и, глядя в спину удаляющегося гостя, почувствовал себя беспросветным лохом. Задаром ведь вещь отдал, поверив обещанию. Без каких-либо гарантий.

Хотя, с другой стороны, непонятно, почему этот гарный хлопец просто-напросто не отобрал то, что ему нужно. Крепости телесной в нём на двоих, походка мягкая, текучая. А антропологи считали, что эти не совсем наши предки были неуклюжими.

Глава 17 Последний штрих

Про баньку Мишка совсем не подумал. Пока было тепло — речки ему хватало. А нынче помыться решительно негде. Он ведь, когда гостя принимал, никакого запаха не почуял. Ни псиной, ни кислятиной от визитёра не пахло. А вот собственные ароматы ощутил. Не самые приятные, кстати. И ничего подходящего не приготовлено. Без парилки он обойдётся, но тёплый закуток со стоком, куда уйдёт то, что набрызгается при мытье, — это требуется немедленно. В холодных сенях он давно поставил печку, чтобы до начала больших морозов можно было здесь готовить, а то в тёплой части жилища уж совсем сумрачно. Не в том смысле, что темно, — окон-то у него нигде нет. Там просто стены как-то давят. Или это такое впечатление из-за близости бревенчатого наката? А может быть, руки помнят, сколько земли он сверху насыпал?

В общем, хоть и готово всё для жизни в тёплом отсеке, но заходит туда Мишка только по делу. А обитает в полухолодной части, где достаточно тепло, пока нет морозов. И совсем не тесно. И между стеной и печкой пространство подходящее. Поднять здесь пол на двадцать сантиметров, утрамбовывая глину на откос, — работы на пару часов. Два плетня соорудить да куски коры к ним изнутри приладить на те же мочальные верёвочки, лавочку собрать, подставку для горшка с горячей водой, трапик под ноги связать — вот и вся банька.

Сразу и опробовал. А вот лезть в эти штаны такому чистому — ну совсем неохота. Постирал с золой, выполоскал. Хорошо, что он сюда жёлоб от своего ручейка проложил, незачем из тепла в эту промозглую сырость выскакивать. Посидит в тепле, глядишь, и пройдёт у него простуда наконец-то.

Если уж на то пошло, он ещё одну канаву позднее прокопает, немного глубже. И оборудует её специфически. Чтобы и по санитарно-техническим вопросам иметь подходящие условия в пределах ограниченно отапливаемого объёма. В морозы-то, когда ручеёк замёрзнет, конечно, вернётся к характерному для дикой природы способу отправления естественных надобностей. А пока холодов настоящих нет, он может себя и побаловать.

Завтра этим займётся, когда одежда высохнет. А пока его дело — печку топить и не мёрзнуть. Ни одной нитки ведь нет на теле.

* * *

Желание быть чистым привело Мишку к неважным последствиям сразу после его реализации. Стихавший помаленьку кашель возобновился с новой силой. Буквально выворачивало порой. Так и сидел в помещении, никуда не высовывался. Благо, дрова не все закончились, и съестные припасы в достатке. Погода нынче совсем нехороша. Дождь буквально висит в воздухе занудливой дымкой. Ветра нет, но воздух отнимает тепло сквозь тонкую спецовочную куртку, две потёртые кроличьи шкурки и футболку.