Опекун

– Эрика! Погоди!

Я не отвечаю. Нажимаю «отбой», смотрю, как медленно гаснет экран и как вновь становится ярким, когда Лекси вновь набирает, еще один сброс, потом перевожу смартфон в режим полета.

К черту!

Ровно в восемь я пойду ужинать, надеясь, что не увижу его каменную морду и не услышу новые приказы, заставляющие меня, повесив голову, вилять хвостом. Одной собаки в этом ужасном доме достаточно – пусть Питбуль выслуживается, а я просто пережду бурю.

Не будет же он меня семь лет держать в клетке?!

Глава 8

Эрика сидит за столом, склонившись к тарелке, и без особо энтузиазма двигает вилкой. Ее плечи напряжены, пальцы сжаты так, что белеют костяшки. Она злится, рвано дышит, стараясь не привлекать внимание, но воздух вокруг нас раскален до предела.

Я мог бы перенести свой ужин на более раннее время или наоборот – позднее. График, который придумала Татьяна Федоровна, я одобрил и даже зарекся не пересекаться с подопечной в течения дня в доме, но соблазн взглянуть на девчонку оказался сильнее здравого рассудка.

Ну что же, я взглянул и возненавидел свой порыв еще сильнее, чем когда оказался на пороге столовой.

Эрика как раз сидела за столом и раскладывала на коленках серую салфетку. Манеры у нее не ахти, но воспитание все же есть. Не зря все ее помощники, репетиторы и «нянечки» столько получали за работу.

Она вздрагивает, стоит мне случайно ударить вилкой о край тарелки. Глаза не поднимает, только лицо становится темнее.

Черт, Эрика, дыши. Не хватало мне еще припадка, если ты перестанешь дышать.

Но я молчу. Изучаю девчонку, замечаю каждый жест, каждое движение ее раздувающихся ноздрей или бегающих глаз. Словно ищет, чем бы бросить в меня. Возможно, я преувеличиваю, но зная девушек в ее возрасте, не удивлюсь, если однажды она сорвется и закатит истерику. Невозможно так долго держать эмоции под контролем. Я учился долгими годами подавлять свое настоящее я, а Эрике всего лишь восемнадцать. Гормоны все еще бьют через край.

Она выдыхает. Уже хорошо.

Мне сложно разговаривать с ней. Всегда было сложно. Будучи ребенком, Эрика казалась слишком счастливой и беззаботной, чтобы окунать ее во взрослый и порой чертовски несправедливый мир. После того дня, когда мир жестоко поступил с нами, я вовсе не мог говорить с Эрикой. Смотреть на нее, слышать ее голос. А теперь…

Теперь она здесь. Так близко, что я слышу ее дыхание. Кажется, слышу, как она думает. И, скорее всего, все ее мысли направлены на то, чтобы я подавился и упал замертво.

Улыбка трогает губы.

Недолго.

Я давлю эмоции и возвращаюсь к еде, но мысли теперь заняты иным. Появление Эрики в моей жизни всколыхнуло то, что я так тщательно хранил в самых потаенных уголках души.

Мия.

«– Тебя подбросить? – Мия покрутила в ладони ключи, остановившись напротив меня.

Я дернул широкий ремень спортивной сумки и взглянул на сестру. Язык с трудом поворачивался называть ее сестрой, но раз родители настояли, приходилось, переступая через себя, улыбаться. Пусть разница между нами была минимально – всего-то один несчастный год, но он давал ей думать, что я нуждаюсь в сестринской опеке, даже в таких мелочах, как подбросить до спортивной секции.

– Нет, я сам, – ответил, кусая язык. Нужно молчать, иначе опять поссоримся.

– Да ладно, малыш, идем, – хмыкнула она, и мне очень не понравилось, что Мия начала придумывать прозвища, которые совсем не воодушевляли. Хотелось послать сестру как можно дальше, но взмах руки привлек мое внимание.

За нашими спинами стояла мама и махала рукой в ответ. У наших родителей отношения были намного лучше, чем у их детей. И лишь ради них я готов был переварить «малыша», но ехать с Мией в одной машине было равносильно самоубийству.

– Давай, Ян, торопись. Иначе я опоздаю, – уже тише добавила Мия, разворачиваясь на каблуках. Гравий подъездной дорожки неприятно скрипнул.

Кажется, Мия вообще ничего не замечала и, мурлыкая под нос стопроцентный хит этой весны, направилась к машине. Подарок на совершеннолетие. Мне обещали тоже купить машину, когда чуток подрасту. То есть через год. Я хотел мотоцикл, но мать уперлась как баран, и в итоге приходилось переступать через себя, соглашаясь на предложение сестры.

– Мия, потом позвони, – крикнула вдогонку мама, а я сжался, потому что давненько не слышал от нее такой заботы.

– Хорошо! – крикнула сестра, забираясь в салон.

Щелкун багажник и я сунул сумку, хлопая крышкой. Мие не понравилось, но она промолчала. Тоже терпела меня с трудом ради родителей.

Забравшись в салон, я почувствовал прохладу кондиционера и запах мятной жвачки, которую распечатав, жевала сестра. Она тронула машину с места, включила музыку и всю дорогу мы слушали попсовые песенки, которым Мия периодически подпевала. Так, словно меня не было в салоне.

Я смотрел на дорогу, иногда сжимая ладони в кулаки. Лишь бы не было пробок по пути, иначе не выдержу. Сорвусь. Скажу какую-нибудь гадость, Мия ответит тем же. Мы поссоримся, а дома будем притворяться, что у нас все замечательно. Родители будут рады, что их дети живут в мире и согласии. Никакой тайной войны. Никакой не любви.