Опечатанный вагон. Рассказы и стихи о Катастрофе

В тот момент, когда профессора отправили умирать, белка уронила на землю желудь. Лайонел вздрогнул — с раскрытой ветром страницы блокнота смотрел выписанный им Тетраграмматон. Он прочитал автоматически: йод, хей, вав, хей — четыре буквы, как они следуют друг за другом — справа налево, и сразу, в том же порядке, соответствующие им числа 10 (что-то странное шевельнулось в глубине его сердца), 5 (нет, этого не может быть!), 6 (кажется, вся кровь отхлынула от груди), 5… Он закричал; так кричит новорожденный первым своим криком. Ошибки быть не могло. Да! Да!.. Лайонел вскочил со скамейки, прижал к груди блокнот и помчался, не разбирая дороги, а рука его с числом Имени вспыхнула пламенем, превращаясь в горячие угли… Горячие угли или холодные алмазы? Неважно. Это случилось. Теперь его рука и принадлежала, и не принадлежала его телу. Ее обвивала змея, в которую обратился простертый пред фараоном жезл Моисея. Это была пораженная проказой рука одного из повстанцев Бар-Кохбы. Обломок руки золотой статуи. Прозрачное крыло безумно вращающейся ветряной мельницы. Тонкое весло финикийской лодки. Могучая длань Самсона, сокрушившая храм филистимлян. Его собственные отец и мать, вой сирен в Берлине, деревенские холмы, речка и лесные заросли малины, срединный стебель Храмового семисвечника, рука его беременной жены, пальма в Синайской пустыне, обточенные водами Красного моря кораллы, рука сорвавшего запретный плод Адама, рука Маймонида с коробочками филактерий, рука царя Соломона, выводящая строки Песни Песней, его собственная рука, светящаяся тысячью огненных точек, и сложенные из них письмена на небесной сфере. Это была его, Лайонела, рука, но в то же время и не она. Слезы потоком хлынули из его глаз. Он стоял на Бруклинском мосту, прикрывая ладонью мокрое лицо, и чувствовал, как перерождается каждая клеточка его тела, сотрясаемого непрерывной дрожью.

И тут земля разверзлась, гигантский мост рухнул, остро обдало запахом мочи и брошенных газет. Что-то происходило со временем — оно дробилось. Часы незаметно обратились в минуты, затем в секунды, вещество распадалось на атомы, протоны. И вот он, Лайонел, в жерле голубого огненного водоворота, в самом начале Творения, где солнца лопаются, будто раскаленные кристаллы, а рождение звезд повторяется снова и снова, словно чудесное представление, которое наблюдаешь одновременно под разными углами с тысячи разных точек. Лайонел ощутил, что проваливается куда-то и одновременно душа его возносится вверх, все выше и выше, к его собственному небу.

Ночью он очнулся в госпитале, осторожно приоткрыл глаза и увидел над собой улыбку чернокожей сиделки. Через открытое окно откуда-то издали доносились едва слышные звуки блюза…

(1977)

Давид Гроссман Смотри слово «Любовь» Отрывки из романа Перевод с иврита Михаила Вайскопфа

Часть I. Мумик