Опавшие листья

— Так же, как и мама. Дедушка был управляющим двором Великой княгини… И папа познакомился с мамой еще мальчиком, бывая на балах для adolescents (юношей), как тогда называли.

— Ужасно смешно. Старая детская любовь, а потом брак с благословения родителей, и дети. Совсем по Библии.

— Что же смешного. А Ипполит? — лукаво подмигнула Лизе Липочка.

Лиза надула губы.

— Ипполит… Ипполит… Неужели ты думаешь? Это проба пера. Мне в нем все нравится, кроме имени. Ну как его переделаешь на уменьшительное. Поля?.. Точно девушка Поля… Лита?.. Тоже девчонка… Ип? Ну вот и закричишь, как немцы "ип, ип, хурра!"… У нас, если и любовь, то платоническая.

— А какая еще бывает?

— А ты не знаешь? Глупая… Страстная.

— В чем разница?

— Пожалуй, такой дурочке, как ты, и не объяснишь. Платоническая дальше пожатия руки, разговора, почтительного ухаживания не идет. Это дружба… Ну а страстная! Тут все! И поцелуи, и бешеные объятия, и страсть, и все-все… Ужас как хорошо!

— Ты испытала?

— Что ты говоришь, Липочка, чего сама не понимаешь. Разве девушке это можно?

— Откуда же ты знаешь?

— Слыхала… Читала. Мне кажется, Suzanne любила Andre страстно, а он ее совсем не любил, и оттого она ушла.

— Говорят, ее Бродович устраивает секретарем в редакцию.

— Женщина — секретарь. Ужасно смешно. Распахивая обе половинки дверей, шумно влетел в спальню Федя.

— Вы чего тут расселись, — крикнул он, — сейчас возы уезжают. Мама где?.. не забыли ли что?

— Твоего кота забыли, — сказала Лиза.

— Ах, оставьте! Мой кот поедет с нами! В карете.

— Вот еще глупости. Он нам покоя не даст.

— Мама сказала!.. Мама сказала!.. Мама любит кота! Мама любит меня!

Нараспев прокричал Федя и помчался на двор.

Возы были готовы. Поперек платформы, спереди, стоял большой диван Михаила Павловича, на диване — обернутая газетами клетка с птицами, и рядом уже сидела нарядная Феня, держа в руках зонтик с бахромой. На втором возу, на сложенных матрацах, сидела Аннушка, а рядом с ней важно лежала пестрая Дамка. Она широко раскрыла пасть, высунула длинный красный язык и всем видом своим показывала, что она тоже ужасно устала от всей этой кутерьмы, от беганья на квартиру и на двор, от лая на лошадей, и что она понимает значение переезда и очень довольна попасть на дачу.

Варвара Сергеевна давала последние наставления ломовым.

— В ворота-то поедете, смотрите, ножки не поломайте.

— Да что вы, барыня. Нешто можно? Так неаккуратно.

— Да смотрите, в Лесном-то у трактира не задерживайтесь.

— Только лошадей покормим. Сами знаете, дорога на Мурино дальше тяжелая пойдет. Не покормивши нельзя… На чаек бы с вашей милости.

— Это уже когда приедете, — сказала Варвара Сергеевна, но дала серебряный рубль. Она по опыту знала, что так скорее и целее довезут ее вещи.

— Ну с Богом! — сказала она.

— С Богом, — повторили ломовые. Все перекрестились. Дамка радостно завизжала и забила концом лохматого хвоста по матрацу, могучий серый конь влез в хомут, и платформа, чуть покачнувшись, покатила по камням. За ней — другая.

Варвара Сергеевна посмотрела, пока ящик с ее азалиями и фикусом, стоявший на задке между большими колесами, не скрылся за воротами, и, вздохнув, пошла на квартиру.

XXIX

На квартире Варвара Сергеевна, тетя Катя и Клуша, вооружившись метлами и щетками, подметали и прибирали комнаты. В гостиной мебель и рояль были накрыты белыми чехлами. На рояль сложили тюлевые оконные гардины. Большой ковер скатали в длинный серый рулон и положили у стены.

Варвара Сергеевна любила и ценила порядок. Она знала, что порядок сберегает вещи. А цену вещам она знала. Мебель покупали только в начале брачной жизни, потом было не на что. Жизнь захватила Варвару Сергеевну, обставила тысячью мелочей и придавила ее. Ни почитать, ни погулять… Чтобы поддерживать внешнее приличие, надо было экономить и самой наблюдать за хозяйством. Дни шли в непрерывной суматохе, и не было видно конца их длинной череде. Утром надо было поить чаем детей, готовить им французские (младшим — трехкопеечные, старшим — пятикопеечные) булки с маслом, зеленым сыром, колбасой или вареньем из малиновых семечек. Дети уходили в половине девятого, а возвращались только к трем. На большой перемене их надо было подкормить. Уходили дети, и надо было идти за провизией. Большую часть провизии Варвара Сергеевна закупала сама. Она ходила на Щукин двор к братьям Лапшиным за рябчиками, курами и куропатками, она покупала рыбу на садках, на фонтанке, у братьев Романовых, заготовляла дрова с барок, меряла и считала сажени. Жалованья Михаила Павловича едва хватало на стол, квартиру, на жалованье Suzanne и прислуге и плату за ученье. А одежда, дача, подарки детям, приемы гостей! Надо было экономить копейки, чтобы создать рубли.