Опасные тропы

Крысюк мгновенно ринулся в сторону, однако уйти ему не удалось: дорогу преградил Степан Кныш.

— Чего ты мечешься! — грубо, с насмешкой сказал он. — То бежал сюда, теперь бежишь отсюда. Не выйдет. Замри и не двигайся, понял? А эту игрушку отдай мне, тебе она больше не пригодится, — и он вырвал из рук бандита оружие.

Все это произошло в течение какой-то секунды. Адам Адамыч в смятении пятился, он отчетливо понял: попали в ловушку, но что делать, не знал, для принятия решения требовалось хоть немного времени, а его-то как раз и не было. Старый стервятник почувствовал, как отчаяние лишает его сил… Неужели настала та минута, о которой он всегда старался не думать, минута, когда решается его судьба, вернее, кончается его жизнь? Затравленно озираясь, он все пятился, страстно желая растаять во тьме, скрыться. Он видел, как под направленными на него автоматами Аракеляна и Чадова бросил оружие Христофоров, как поднял вверх руки Крысюк, слышал, как чей-то суровый голос произнес:

— Вот мы и встретились, Патрик Смит. Вы арестованы.

Чистяков инстинктивно вжимался в ночную мглу, все еще надеясь спастись… Сильные руки выбили у него оружие и подтолкнули к тем, с кем он пришел сюда. Он споткнулся, чуть не упал, а когда поднял голову, увидел — кругом стояли пограничники, суровые, молчаливые: две цепи солдат сомкнулись, и в их стальном кольце оказались теперь те, кто с таким шумом рвались в эту ночь к границе.

Он видел, как рослый офицер — то был майор Русаков — тщательно обыскивал Крысюка.

— Ну как? — спросил кого-то тот же суровый голос.

Майор Русаков сказал:

— Кассета здесь. Возьмите, товарищ полковник.

— Последняя, — с удовлетворением заметил полковник Соколов, пряча кассету в карман. Затем, подойдя к Аракеляну, сказал: — Поздравляю с успехом, подполковник Давтян. А за Патрика Смита, — махнул рукой в сторону Христофорова, — особое спасибо. Спасибо и вам, товарищ Кныш, от души благодарю за помощь.

— Кныш… Черный голубь, — в смятении прошептал Патрик Смит: только сейчас он понял — его провели! Мухин предал его, переметнулся на сторону Советов, а Гаспарян, не этот чекист, а тот, настоящий, сразу же догадался, что другой кончик веревки, которой хотели насмерть связать его там, в Штатах, — в руках Смита, и как только приехал на родину, передал этот кончик Комитету государственной безопасности. И вот провал: не было и истории с Леонидом Котомцевым, ему просто ловко морочили голову. Он воображал, что организовал операцию, в то время как на самом-то деле сам являлся объектом операции советской контрразведки.

— Черный голубь… — бессмысленно бормотал Смит, не в силах скрыть охвативший его ужас.

— Мы знали, что рано или поздно вы придете к нему, — усмехнулся полковник Соколов, — и, как видите, подготовились к приему. Ну вот и окончилась ваша «последняя операция», Патрик Смит, и окончилась весьма скверно для вас.

Пограничники капитана Вепринцева обыскивали задержанных, собирали оружие. Тьма быстро рассеивалась, близился рассвет.

Москва 1959–1966 гг.