Опасность предельного уровня

Машины прошли, а без фонаря Джабраил все же споткнулся. Это как-то вывело его из состояния прослушивания музыки дома и заставило насторожиться. И не зря, потому что почти сразу после звука, который он сам издал, Джабраил услышал другой звук, который определил безошибочно – кто-то опустил предохранитель на автомате.

Это уже была прямая угроза, сразу сделавшая из музыканта воина. Джабраил был хорошим воином, и он даже подумать ничего не успел, как пистолет переселился из-за ремня на спине в руку и подготовился к стрельбе как бы сам по себе, без того, чтобы человек подумал об этом.

Теперь каждый шаг – это шаг к спасению, если он будет неслышимым. Так осторожно и передвигался Джабраил к окну. В доме-развалинах темно. Его силуэт высветиться не может, и потому осторожно выглядывать можно без опасения. Но сад луной освещается хорошо. И Джабраил сразу увидел прижавшиеся к забору три человеческие фигуры. Они, несомненно, слышали звук из дома. Поняли или не поняли, что там кто-то есть? Но – насторожились. Ждали чего-то, может быть, повторения звука.

Так в напряжении прошло почти пять минут. Люди у забора тихо переговаривались, спрашивая друг друга, что им делать. Но ждать долго они тоже не хотели и стали осторожно выдвигаться в сторону сада. Не в сторону дома, а в сторону сада, к забору с домом Ахмата Хамкоева, к тому забору, где Джабраил оставил калитку закрытой.

За калитку они не пройдут. Там сидит грозный сторож Алан, который собьет чужаков с ног раньше, чем они успеют выстрелить. Но выстрелить они все же успеют. Алана жалко. Он старый и верный пес, который никакого противника не испугается. И потому будет обречен...

Не слишком думая о себе, о том, что автоматные очереди могут быть направлены и в окно, из которого раздастся выстрел, Джабраил поднял пистолет. Он почти не целился, потому что умел стрелять быстро. И нажал на спусковой крючок.

Один из людей упал, двое других бросились в сторону кустов, дав несколько коротких неприцельных очередей неизвестно куда. Джабраил еще дважды выстрелил, тоже видя только шевеление кустов, и только после этого заметил, как молниеносно перелетели через разваленный забор две фигуры.

Теперь вниз... Алан лает, зовет. В доме Ахмата свет не зажегся, но шум послышался. Ахмат, похоже, вооружился и спешил на зов Алана. Но около убитого, застывшего в неестественной позе, Джабраил оказался раньше.

– Кто здесь? – из-за калитки раздался голос Ахмата.

– Это я... Иди сюда...

Ахмат появился в проеме с автоматом в руках. Дышал тяжело, испуганно. Он вообще-то трусом никогда не был. Хотя и отвагой не блистал. Но за себя и за своих близких стоять всегда готов насмерть.

– Не знаешь, кто это?

Ахмат включил фонарь и вместе с рычащим Аланом склонился над телом, вглядываясь в лицо. Долго смотрел. Предсмертный оскал, конечно, лицо изменил. Но Ахмат узнал его, понял Джабраил, когда ментовский капитан выпрямился.

– Это Али Паленый. Верный пес Юрки Шкурника.

– Сдается мне, ты станешь сразу подполковником, – усмехнулся Джабраил. – Звони в горотдел. Три человека из банды Юрки Шкурника пытались отомстить тебе за то, что ты сделал сегодня. Одного ты убил, двое сбежали...

Обеспокоенный до этого Ахмат просиял, понимая, какую помощь оказал ему Джабраил. А Алан все лаял, не останавливаясь. В одну, в другую сторону, словно сопровождал своим голосом убежавших...

3

Термин «сбежали» не слишком подходил для того состояния, в котором находился Юрка Шкурник. Даже то, что он сильнее обычного косил глазом, вовсе не говорило об испуге. Шкурника можно было обвинить в чем угодно – в коварстве, в бесчестности, в жестокости, в предвзятости и жадности, но трусом он никогда не был. Шкурник просто отступил, и все. Но отступление происходило достаточно быстро, поэтому Джабраилу, не выставившему себя на всеобщее обозрение, следовательно, не давшему возможность в себя стрелять, обманчиво показалось, что это было простое бегство.

Опыт боевых действий у Юрки Шкурника был большой, и этот опыт не позволял предполагать, что он встретился со случайностью. Случайности, конечно же, как и везде в жизни, встречаются и на войне, и даже не слишком редко. Однако же гораздо чаще такие внешние случайности бывают хорошо продуманными и организованными. И потому Табибу сначала показалось, что он попал в организованную засаду. В этом случае отступление, организованное, а не паническое, должно происходить как можно быстрее и без потери внимания к окружающему.