Опасность предельного уровня

– Что касается Юрки Шкурника и сдачи значительной части его отряда, – добавил полковник Согрин, – то здесь у меня возникают весьма серьезные сомнения. И все, кто знает мстительный характер Шкурника, со мной согласятся. Шкурник не позволит своим боевикам сдаться. И они, покинув Табиба, должны знать, что подлежат уничтожению вместе со своими семьями. Я помню такой случай во время амнистии двухлетней давности... Тогда ушли два человека... Их через неделю вместе с женами и детьми сожгли заживо дома. Это был поучительный урок, и тогда желающих повторить «подвиг» не нашлось. Боюсь, что и сейчас те два случая не забыты, и такая массовая сдача не выглядит лично для меня естественной.

– Но ведь может быть, что Шкурник вообще остался в одиночестве? – предположил Тобако. – Сколько человек у него в отряде?

– По крайней мере еще столько же, – ответил Юрий Петрович. – И таких, кому сдаваться – все равно что строевым шагом под барабанный бой добровольно взойти на плаху... Они не подлежат амнистии... Но и склонности к суициду не имеют...

– Я запросил все данные на десять сдавшихся боевиков Юрки Шкурника, – сообщил генерал Астахов. – Думаю, завтра утром или по крайней мере до обеда данные будут у меня. Но я в этой ситуации оказался человеком со связанными руками и не могу откомандировать своих сотрудников туда, где радостно рапортуют военная прокуратура и сотрудники чеченского МВД. Официально, естественно, сотрудники Интерпола в ситуацию тоже ввязаться не могут. Но вот неофициально...

– Неофициально неофициальные сотрудники, – выдал Доктор Смерть сложную для понимания формулировку. – Я бы назвал такой выход...

– Поясните, Виктор Юрьевич, – попросил генерал. – Я, кажется, слишком глуп, чтобы понять такое.

– Я бы объяснил, если бы сам понял, – проворчал Доктор. – Приблизительно это значит, что группа полковника Согрина официально еще не оформлена в состав нашего бюро. Их и следует отправить с официальной миссией в качестве неофициальных сотрудников Интерпола, имеющих официальную «крышу» спецназа ГРУ... Понятно я объясняю то, что сам не понимаю? Совсем запутался.

– Принцип принят, – усмехнулся полковник Мочилов. – Вопрос в том, что наше руководство может иметь собственные возражения, не касающиеся существа вопроса.

– Если это касается командировочного фонда... – начал Басаргин.

– Это касается именно командировочного фонда, – мрачно согласился полковник.

– Тогда, я думаю, мы сможем решить этот вопрос, отправив офицеров в качестве волонтеров[5]. Но они должны при этом иметь при себе соответствующие командировочные документы спецназа ГРУ, чтобы не показывать наше официальное присутствие в районе. Этот вопрос решить возможно?

– С документами, думается, проблем не возникнет, – согласился Юрий Петрович. – Если Интерпол профинансирует поездку целого батальона спецназа, мы можем подготовить документы и на батальон. Только выпишите гарантийное письмо, и мое командование, думаю, не возразит.

– Но отправить их следует немедленно.

– Можно даже с нашим самолетом, – предложил генерал Астахов. – У нас ночью самолет в Ханкалу вылетает. Сотрудники отправляются на ротацию, и три места, думаю, всегда найдутся.

– Значит, вопрос решен! – возликовал Сохно. – Бросаю пить чай и бегу переодеваться...

– Как мало нужно человеку для счастья, – пробасил Доктор Смерть...

2

– Отдыхай, ты сегодня хорошо поработал. И сны будешь видеть сладкие, с большущими майорскими погонами. Они покажутся тебе легкими и сияющими, – Джабраил намеренно зевнул, словно желал показать, что и сам устал и не прочь бы поспать.

– Утром я рано уйду, тебя будить не буду. – Ахмата вроде бы тяготило общество Джабраила, и он с удовольствием воспользовался предложением. Но не забыл при расставании улыбнуться с привычной своей миной добродушия, которую сам Джабраил давно уже научился прекрасно читать, будто она словами по круглым щекам выписана.

Когда Ахмат ушел и скрип половиц стих в другом конце дома, сам Джабраил долго еще не ложился спать, хотя на дворе встала уже прочная ночь, сначала темная, окутывающая, хотя и ветреная, но вскоре незаметно перешедшая в прозрачную и тихую лунную, в которую романтиков на прогулки тянет.

Он по-прежнему сидел за столом, правда, уже не раскрывал перед собой нотную тетрадь и не «играл» без инструмента, перебегая пальцами по белой скатерти. Но глаза держал по-прежнему закрытыми. С закрытыми глазами всегда лучше работает воображение. О чем думал Джабраил? Он сам понимал, что думать, и думать сосредоточенно, ему следовало бы о большом предстоящем деле, которое он начал. Но об этом сейчас не думалось совсем, хотя Джабраил и пытался заставить себя. Мысль, однако, принуждению не поддавалась и, привычно легкомысленная, меняла направление, уходила за окно, через сад с почти полностью опавшими листьями, через калитку в заборе, в соседний сад.