Опальные воеводы

Однако, как только янычарский ага ступил на землю Крыма, где в Кафе должен был создать базу похода, он оказался в центре внимания московского посла Афанасия Фёдоровича Нагого и его людей. Вершиной их деятельности по сбору сведений явилось пиршество с самим агой, чьи неосторожные речи высветили последние штрихи плана Соколлу. Вскоре он был доложен в Москве.

Крымский хан в сопровождении ударного корпуса янычар и турецкого флота должен был идти вверх по Дону до Переволоки. У устья реки Иловли артиллерия и припасы перегружались на мелкие суда и поднимались до места, отстоящего на семь вёрст от реки Черепахи, впадающей в Волгу. Здесь специально подготовленные работники были намерены с помощью привезённых на судах заступов, кирок, буравов и носилок прорыть перешеек каналом, возле которого построить крепость.

В окончательном виде Волго-Донской канал должен был пропускать боевые корабли османского флота, обеспечивая империи господство на Волге и Каспии. Трасса канала была заблаговременно смечена и рассчитана. Во время его строительства турецкий корпус ставил крепость на Волге и брал Астрахань, подчиняя все окрестные племена султану с помощью татарской конницы. Частные распоряжения великого визиря касались сосредоточения войск и заготовки всех предметов, необходимых для осуществления мероприятия.

Учитывая тайные думы хана Девлет-Гирея, русские послы через высокопоставленных лиц Крымского ханства осветили перед ним перспективы укрепления Османской империи в Северо-Восточном Причерноморье и Диком поле. Из первостепенной политической фигуры в этом районе хан рисковал превратиться в заурядного вассала Порты, мальчика на побегушках у турецких беклербегов.

Девлет-Гирей мечтал о захвате Астрахани и Поволжья, но только для себя. У него хватило сил и влияния, чтобы убедить Стамбул в авантюрности затеи, в том, что ожидать всеобщего восстания против русских в пользу Османской империи не приходится. Тонким ходом хана было указание на недостаточность одного турецкого корпуса для завоевания господства на Дону и Волге. Отвлекать большие силы на этот второстепенный театр военных действий Сулейман Великолепный был не согласен из-за острой обстановки на Западе.

Русские дипломаты знали, что, когда речь шла об определении приоритетов в использовании военных сил, султан был непреклонен. Он легко воспринял аргумент Девлет-Гирея, поскольку тот соответствовал его стратегическим взглядам. Принцип массирования всех сил и средств на направлении главного удара — по Священной Римской империи германской нации — был для Сулеймана Кануни выше политических, религиозных и даже финансовых соображений.

Под плеск вёсел Семён Елизарьевич ещё и ещё раз перебирал в памяти сведения русских посольств, убеждаясь, что все эти годы они доставляли правительству исчерпывающую информацию о взглядах Высокой Порты в сторону российских рубежей. Москва имела возможность правильно распределять силы соответственно мере действительной опасности.

После провала плана похода на 1564 год Соколлу отошел в тень, предоставив убеждать султана его дефтердару, главному хранителю финансов империи Касим-бею и возглавляемой им черкесской группировке при стамбульском дворе. Касим-бей указывал Сулейману Великолепному, что Астрахань является ключом к одному из главнейших торговых путей между Европой и Азией и приносит огромный доход. Захватить Астрахань, по словам Касим-бея, значило получить в свои руки почти неисчерпаемый источник пополнения истощенных войнами финансов Порты.

Однако, по сведениям Посольского приказа, нажим Касим-бея не удался. Официально султан Сулейман требовал от Москвы оставить Астрахань, но собственным приближенным заявил твердо:

— Воевать с московскими государями, с которыми ещё деды мои были в дружбе, не вижу причин. Они не захватили у Порты ничего. Астрахань — не наша турецкая земля. Её московскому государю Аллах дал!

Ни одна победа не даётся навечно. Семён Мальцев это хорошо знал. Не напрасно именно весной 1568 года его направили с важным заданием в Большие Ногаи. Друг Семёна мирза Магмет и его отец хан Исмаил умерли. Ханом стал слабый Дин-Ахмет, а наследником — энергичный Урус-мирза, кочевавший по берегам Волги как раз близ Астрахани.

Случайно ли? Афанасий Нагой в Крыму считал, что нет. Еще весной 1567 года пленный казак Степан Алферьевич Корышев сообщил ему, что был схвачен и продан в Крым людьми Дин-Ахмета и Уруса, имевшими грамоты к хану Девлет-Гирею о союзе против Москвы.

Надежда на этот союз, возможно, объясняла изменение позиции Крыма в подготовке имперского похода на Астрахань. По сведениям послов Нагого и Писемского, Девлет-Гирей был сильно обеспокоен успехами, которые имела, по его представлениям, Россия в войне на Западе, раздражён усиленным строительством русских крепостей на Тереке и стремительным движением русских поселенцев на Восток, где уже сибирский хан Едигер, жители Иртыша и Югорской земли признали вассальную зависимость от Москвы.