Опальные воеводы

Только в подклетах Покровской башни держались королевские воины, густо паля по наступающим. Вновь собрал воевода Иван Петрович вокруг себя людей и повёл в атаку на гнездо неприятеля. Кликнув православный клич, устремились на Покровскую башню мужи и жёны, каждый с чем и как Бог вразумит: одни из ружья стреляя, другие камнями латников побивая, третьи плеща на них кипятком, четвёртые бросая в бойницы факелы и по-иному врага искореняя.

Тем временем воевода велел подкатить под фундамент Покровской башни бочки с порохом. Грохнуло ещё раз в небеса вражескими телесами, с каменьем смешанными, и псковская стена окончательно очистилась от неприятельских ног. Наступила ночь, но не прекратилась битва.

Не столько потеряли королевские полки в сражении, сколько при отступлении, ибо псковичи во главе со своими воеводами неотступно, забыв про раны и усталость, преследовали побеждённых. Страшное побоище развернулось во рву, огороженном с одной стороны полуразрушенными стенами, а с другой — высоким неприятельским валом. Во тьме бой продолжался в траншеях и на вражеских батареях.

Множество осаждавших было взято в плен, русские захватили несколько знамён, полковые литавры и трубы, добыли груды отличного оружия, нанесли большой урон королевской артиллерии и запасам пороха. Лишь в третьем часу ночи, прогнав врага почти до самого королевского лагеря и разорив его военные хитрости, Шуйский приказал отступать к городским стенам.

* * *

Тогда преславные ратоборцы, мужи и жены псковские и других городов, с ними вместе побеждавшие, исполнились неизреченной радости и вознесли великую благодарность своим заступникам, Приснодеве Марии и Великим Светильникам преименитого града Пскова: Гавриилу-Всеволоду, Довмонту и Николе. И после великого труда все получили малое отдохновение, чтоб отереть храбропобедный свой пот.

Не спешили расходиться утруждённые по своим домам, но хотели услышать, что скажет воевода. Поднялся Иван Петрович на остаток стены и, освещённый факелами, сказал так:

— Ныне настал нам, братья, первый день плача и веселья, храбрости и мужества. Плача, ибо за грехи попустил Бог такое испытание. Веселия, ибо за христианскую веру и за отеческие законы сподобляемся умирать. Храбрости же и мужества ныне время, ибо как начали, так и свершим, доброму началу дадим славный конец!

Так обратился воевода к воинству и гражданам со многими утешительными словами. Они же, плача и утешаясь, отвечали:

— Яко же начали с Божьей помощью, так и совершим.

Потом бояре и воеводы велели похоронить добропобедных храбрецов как древних мучеников, павших от мучительских рук. Убитых нашли и схоронили в ту ночь 863 человека, а раненых тяжко велел Шуйский лечить из государевой казны 1626 человек.

Король Стефан Баторий, а по-псковски Обатур (задавака), видя свое воинство постыдно и со срамом отступившее, великого стыда исполнился, гетманов своих и ротмистров даже видеть не мог. И полководцы не смели явиться к королю, стыдясь своего позора и неуёмной похвальбы.

Вопил от горя весь королевский лагерь, слышал король крик и рыдание жён о мужьях, матерей о сыновьях, ибо велели паны паньям своим ждать себя из Пскова с добычей, сами же не только полегли, но и многие из рва не вернулись, оставив части тел своих псам. Более пяти тысяч градоёмцев потерял враг в этом бою, а раненых вдвое больше.

Пал друг короля, великий венгерский гетман, любимый Баторием Гавриил Бекеш Кабург, не поднимутся никогда из-под руин паны Стефан и Мартын, венгерский рыцарь Пётр, Ян Сиос — верный военачальник, умелец Дерт Томас, паны Генес Павлов, Бередник и многие из лучших, пробитые пулей или насмерть обваренные кипятком, рассечённые крепкой десницей воина или заколотые нежной женской ручкой…

Сочтя потери, король впал в отчаяние и скорбь великую. Однако хоть и жестоко поплатился, посягая на Псков, но не оставил своих злодейских замыслов. Вновь сел Стефан на высокогордый престол и стал со своими первосоветниками выдумывать, как бы город взять.

Надумали злохитрые паны промышлять над Псковом всеми мерами. Первое — приступы неуклонно продолжать. Второе — написав льстивые листы, на стрелах в город кидать. Третье — чтобы многие полководцы с разных сторон повели под стены подкопы и город взорвали. Четвёртое — послать в Ригу за недостающим порохом и чинить повреждённые на приступе пушки. Как положили на совете, так и сделали.

Спустя несколько дней королевская пехота вновь начала приступать к проломным местам, но успеха не имела. Шуйский, по совету с воеводами и городскими старостами, умело укрепил Угол. За каменной стеной выросла деревянная, со многочисленными бойницами и орудийными башнями. Перед ней был вырыт глубокий ров, весь утыканный острыми дубовыми кольями.

Каждодневно, иногда дважды и трижды в день, часто и по ночам неприятель терял людей на приступах. Тех, кто прорывался сквозь пушечный и мушкетный огонь, встречали горящая смола, котлы с кипящими нечистотами, пороховые бомбы, изготовленные из домашней утвари{38}, и сухая сеяная известь, чтобы, как выражались псковичи, врагам «безстудныя очи их засыпати».