Опаляющий разум

А через год или два они тоже пойдут на свалку — обязательно появится нечто новое.

— Спрашивается, кто на кого работает? — Антенну удивляет эта мысль, он шепчет, шевеля губами. — Вот именно. В конце концов, это вопрос о смысле жизни. Машины слишком быстро стареют, мы работаем, чтобы построить новые, а они стареют ещё быстрее… И никто этого не замечает, у человечества пока хватает других забот.

Хватает. А когда этих забот не хватало? Закономерность ещё не бьёт в глаза, в этом всё дело. Она вылезет где-нибудь в XXI веке, и тогда придётся решать: непрерывно менять технику, менять каждый день, безжалостно выбрасывая миллиарды новеньких машин только потому, что они морально устарели, или смириться с тем, что наука всё дальше и дальше будет уходить от техники, производства, жизни. А зачем тогда наука? Познание ради самого процесса познания?…

— Технику надо перестраивать, — без особой уверенности говорит Антенна. — Она должна быть приспособлена к постоянной перестройке. Как ты думаешь?

Хотел бы я знать, как перестраивать гигантские домны, мартены, конвертеры, если, например, открыт способ прямого восстановления металла из руды? Надо менять всё — до последнего винтика! Проще и выгоднее строить заново.

— Странно, — говорит Антенна, глядя в окно.

За стеклом вспыхивают и гаснут жёлтые огни автомобильных фар. Точка, тире, точка.

— Странно. Мы не виделись столько лет… Статейка, которую ты читал, давно устарела. Там ведь были только предположения. Понимаешь, год назад я вылепил прогнозирующую машину…

* * *

Я достаточно хорошо представляю трудности, связанные с машинным прогнозированием. Скажи кто-нибудь другой, что такая машина уже существует, я счёл бы это шуткой. Но в Антенну трудно не верить.

Я иду выпрашивать чаю, в этой холодильной фирме чай вне закона. Кажется, девушки приняли Антенну за какого-то выдающегося спортивного деятеля. Они включают проигрыватель, а у нас на столике появляются горячий чай и домашнее печенье.

Такое печенье я ел у Антенны, когда у него был день рождения. Мы всем классом подарили ему микроскоп. Не совсем новый (мы покупали его в комиссионном), но очень внушительный, с тремя объективами на турели. Антенна был чрезвычайно доволен микроскопом и всё порывался объяснить нам, что размеры приёмников и контрольно-измерительной аппаратуры должны, по идее, стремиться к нулю.

Его никто не слушал, мы танцевали.

К весне он стал собирать очень маленькие приёмники, ребята называли их микробными. Приёмники были не больше маковых зёрнышек и ловили только Москву. Когда их клали в пустую спичечную коробку и, приоткрывая, настраивали её на резонанс, звук получался довольно громкий.

Как-то Антенна принёс спичечную коробку, набитую совсем уже миллимикробными приёмниками, и мы ухитрились их рассыпать. Все полезли рассматривать, Антенну толкнули. Когда коробка упала, ветер подхватил приёмнички, они сразу же полетели. Словно кто-то подул на одуванчик. Мы бросились закрывать окна. В первый момент мы даже не сообразили, что приёмнички продолжают работать и звук почему-то становится сильнее… Скандал был грандиозный…

— Прогнозирование обычно рассчитано на благополучную кривую. — Антенна рисует на столе линию, плавно поднимающуюся вверх. — А развитие идёт иначе: кривая, разрыв, более крутой участок, соответствующий появлению чего-то принципиально нового, потом снова разрыв и снова кривая идёт круче. Всё дело в том, что прогнозирующая машина… ну, ты сам знаешь, она должна смотреть далеко вперёд. За все эти разрывы, прямо сюда. — Он показывает на верхний участок кривой. — Без машины человеку пришлось бы ворошить гигантский объём информации, преодолевать множество привычных представлений. Помнишь, как Эдгар По описывал будущее воздухоплавание? Громадный воздушный шар на две тысячи пассажиров… Очень характерная ошибка. Мы поневоле прогнозируем количественно: увеличиваем то, что уже есть. А надо предвидеть новое качество. Надо знать, когда оно появится и что даст. Согласен?

Я отвечаю, что да, согласен, и спрашиваю, почему он работает на заводе игрушек.

— Выкладывай, что случилось?

— Ничего. Ничего особенного. Учился в аспирантуре. Потом ушёл. А на заводе… что ж, на заводе хорошо. Работа интересная. И потом, барахолка там богатейшая, — он оживился, — могу брать, что нужно.

Ясно. Этот непротивленец получил барахолку и счастлив. Я возьму Антенну в свою лабораторию. Ну конечно! Как я об этом сразу не подумал?

— Значит, ты работаешь дома?

— Так даже удобнее. Никто не отвлекает…

Он многословно расписывает преимущества работы в домашних условиях. Не знаю, на кого я больше зол — на Антенну или на тех не известных мне людей, которые обязаны были разглядеть его талант.

— Сборка прогнозирующей машины на дому. Двадцатый век. Дикарь!