Опаленные страстью

- Вы вели себя грубо и непристойно, сэр. Я не привыкла, чтобы со мной обращались как с падшей женщиной, чтобы мне приказывали. Я не уважаю мужчин, позволяющих себе угрожать женщине.

- Я вас обидел?

- Скажем так - задели за живое.

- Вы имеете в виду вашу гордость? Салфетка упала на рану, и Олторп, стиснув зубы, застонал.

- Вы слишком много о себе возомнили, - сказала Аннели.

- Да, это так.

- Вы проявили неуважение не только ко мне, но и к моей семье. Мой отец - член палаты лордов. Нельзя целовать девушек из благородных семей в публичных местах, как это вы сделали в парке.

- Но я вас не целовал в парке, - удивленно взглянув на нее, пробормотал Эмори.

- Я хотела сказать "похищать". Нельзя похищать девушек из благородных семей! Если бы мой отец узнал, что я ввязалась в такую интригу... - Она умолкла и помахала салфеткой, не зная, что сказать, разве что это отвлекло бы отца от чтения газеты. - Ну а моя мама была бы оскорблена до глубины души.

Аннели встретила сто взгляд и не Стала распространяться на эту тему, поскольку оба знали, как к ней относятся в ее семье.

Он нежно взял ее руку.

- Простите меня! - Голос его прозвучал искренне. - Я понимаю, что выгляжу скорее злодеем, нежели героем, но я очень надеялся, что вы мне хоть чуточку верите.

Она смотрела на его длинные пальцы, лежавшие на ее запястье, и чувствовала, как по телу разливается исходившее от них тепло.

- Но если даже вас я не могу убедить в том, что невиновен, - мягко добавил он, - у меня нет ни единого шанса убедить в этом остальных.

Она медленно подняла глаза, и их взгляды встретились. Ей так хотелось сказать ему, что он ошибается. Что она верит ему, несмотря ни на что, С самого детства ей внушали, что она должна беспрекословно выполнять волю родителей, ни в чем не перечить им, что дочерний долг - превыше всего. Что она должна стать примерной женой и хорошей матерью, и воспитать своих детей достойными членами высшего общества. Но не прошло и недели, как Аннели стала мыслить совсем по-другому. Флоренс Уиддиком самой своей жизнью доказала, что можно нарушать нормы и правила поведения и быть по-настоящему счастливой. Эмори Олторп перевернул все представления Аннели о морали. Он нарушил все правила поведения, все принципы, установленные высшим обществом. Но даже в его нынешнем положении, раненый и беспомощный, потерявший память, он был ей ближе по духу и симпатичнее всех этих чопорных и безжалостных Уинстонов Перри.

Она хотела верить ему. Она верила ему. И именно поэтому так сильно было ее разочарование. Эмори Олторп понимал ее. Видел, что она чувствует себя еще более потерянной и одинокой, чем когда-либо.

Он прищурился, и Аннели, смутившись, отвела глаза. Но не отошла от него, даже когда он встал со стула. Он взял ее за плечи и повернул к себе лицом, в то время как она пыталась справиться со своими чувствами.

- Аннели... - Он взял в ладони ее лицо и долго смотрел во влажную глубину ее синих глаз, потом перевел взгляд на дрожавшие нежные губы. Аннели, простите меня за все.

- Вы не сделали ничего против моей воли.

- Ax, был бы у меня шанс... - прошептал он. - Еще миг в ту ночь, когда за окном сверкала молния, а внутри у меня полыхало пламя...

Она закрыла глаза, и он смахнул блеснувшие на ее длинных ресницах слезы.

- Еще секунда - и я не стала бы вам мешать. - Голос ее дрогнул.

Он слегка улыбнулся, но его тело тут же отреагировало на дрожь в ее голосе.

- Полагаю, это вам только кажется. Скорее всего вы возненавидели бы меня.

- Нет, мне не кажется. - В глазах ее он прочел решимость. - Я в этом уверена, - добавила она шепотом. - Я...я...

Эмори пробежал кончиками пальцев по ее губам, не дав ей договорить. Пожалуй, он не хотел знать, что она скажет. По крайней мере сейчас. Она вся сгорала от стыда из-за того, что предстала перед ним такой ранимой. Он прижался губами к ее мокрой от слез щеке. Целовал ее глаза, виски, кончик носа. Погрузил руки в море ее темных волос, блестевших при свете лампы, привлек к себе и прильнул губами к ее губам.

Аннели отвечала на его ласки искренне, самозабвенно, полностью отдав себя в его власть, с трудом сдерживая готовые вырваться из груди сладострастные стоны. Она жаждала его поцелуев, все крепче прижимаясь к нему, но он вдруг отпрянул.

- Останови меня! - Из груди его вырвался вздох, в то время как дрожащие пальцы судорожно сжимали ее локоны. - Останови, иначе я за себя не ручаюсь! - Голос его прозвучал почти грубо.

В ответ Аннели запрокинула голову и еще неистовее стала его целовать.

Эмори застонал, его губы становились все требовательнее, все настойчивее. Он ощущал ее упругую грудь, но слишком много было препятствий на пути к ее телу. Шелковые ленты, тесемки, бесконечные складки, туго затянутый корсет. Пришлось затратить немало усилий, чтобы высвободить ее грудь. Проклиная себя, Эмори обхватил губами затвердевший сосок.