Опаленные страстью

Эмори потрогал плечи - кожа была гладкая. А вот на спине он нащупал тонкие рубцы. Он снял повязки, продолжая ощупывать и осматривать тело. Все на месте, недаром скромная молодая девушка так краснела. Порезы на руках, ногах, животе и ребрах, а также многочисленные шрамы появились, вероятно, в результате насилия. На бедре был застарелый рубец - вероятно, от удара саблей. На руке и на ягодице тоже были шрамы. Но где и когда он получил все эти ранения, Эмори не помнил.

Кожа его была загорелой и грубой - видимо, он привык к жаркому солнцу и морскому ветру. Его руки и ноги были сильными и мускулистыми. Все это говорило о том, что он не вел праздную жизнь, веселясь и танцуя.

Чувствуя, что с головой снова что-то неладно, он, поборов страх, ухватился за деревянный столбик кровати и осторожно поднялся на ноги. Перед глазами все поплыло, но он, шатаясь, продолжал стоять, придерживаясь лишь кончиками пальцев за столбик.

От этой маленькой победы его бросило в жар, и ему стало хорошо при мысли, что все в его теле не только присутствует, но и функционирует. Он осмотрел пол возле кровати и, найдя горшок, облегчился. Затем принялся разглядывать одежду, сложенную на стуле.

Эмори натянул на себя длинную белую рубашку из грубой домотканой материи. Она была на несколько размеров больше, чем ему нужно, и доходила до ягодиц - он догадался, что ее пожертвовал огромный мужчина, стороживший его, словно пес. Бриджи, наоборот, доходили до колен и едва на него налезли. Еще он увидел носки и кожаные туфли на тонкой деревянной подошве. На умывальнике нашел щетку и причесал свои непокорные волосы. Бритвы не обнаружил. Потер подбородок - он оказался гладким. Кто-то его побрил, то ли опасаясь, как бы он не порезался, то ли боясь доверить ему лезвие. Он пожал плечами и перевязал волосы черной лентой.

Рассмотрев серебряных лебедей, украшавших повернутое к нему обратной стороной овальное зеркало, он пробежался по ним пальцами, минуты две смотрел на них, затем наконец решился повернуть зеркало к себе, И тут увидел свое отражение. Ощущение было странное. Из зеркала на него смотрел совершенно незнакомый мужчина с высоким лбом, гладкими темными бровями, квадратным подбородком, прямым носом и карими глазами, почти такими же темными, как обрамлявшие их ресницы. В панике Эмори Крепко сжал металлическую ручку и с криком, вырвавшимся из самой глубины души, швырнул зеркало в противоположный конец комнаты, где оно разлетелось на блестящие осколки.

Аннели между тем, стоя в коридоре, пыталась стереть из памяти образ Эмори, с которого сползло одеяло. Сползи оно еще на дюйм или два, и ей открылось бы то, что она всеми силами пыталась забыть с того самого дня, как нашла его на берегу. И теперь она не могла смотреть ему в глаза, опасаясь, что он заметит ее смущение, все поймет и сочтет ее бесстыжей. Впрочем, он скорее мог подумать, что для Аннели он самый привлекательный мужчина из всех, кого ей довелось видеть за всю свою жизнь. Красивый, опасный и, как сказала бы ее сестра Беатрис, способный погубить любую женщину, поддавшуюся его чарам.

У Аннели буквально подкосились ноги, когда она услышала донесшийся из-за двери душераздирающий крик и звон разбитого стекла. Флоренс, привыкшая к ударам в гонг в самое неожиданное время, отвернулась от окна и подняла бровь.

- Господи Боже мой! Может, ему не понравился завтрак, который мы приготовили?

- Бабушка, подожди, не ходи туда, - сказала Аннели, увидев, что Флоренс уже собирается открыть дверь. - Давай лучше позовем Брума!

- Почему, дитя мое? Из-за разбитой тарелки? Аннели прикусила губу. Флоренс решительно открыла дверь, Аннели последовала за ней. Не оставлять же бабушку один на один с этим ужасным человеком. У двери лежали осколки зеркала. Эмори Олторп стоял у умывальника, уперевшись руками в стену и опустив голову.

- Кажется, ты встретил еще одного незнакомца? - мягко спросила Флоренс.

- Это была проверка?

- Проверка?

- Да. Проверка. Вы хотели узнать, действительно ли я потерял память или же притворяюсь. Не знаю только, зачем вам это понадобилось.

Когда он повернулся к ним, обе заметили, как изменилось выражение его лица. Смущение и растерянность уступили место недоверию и злобе.

- Никакая это не проверка, Рори, - осторожно сказала Флоренс. - Просто я хотела помочь тебе вернуть память.

Холод и недоверие в его глазах стали постепенно таять, как свеча от пламени. Он расслабил плечи, опустил руки, напряжение спало.

- Я л, я сожалею, я просто не.., не могу...

- Сядь и поешь, - сказала Флоренс, перебив его. - Когда в желудке пусто, голова плохо работает. Поешь, и потом поговорим, попробуем как-нибудь выбраться из этого лабиринта.

Он развел руками.

- Наверное, у меня скверный характер.

- Ты просто не любишь дураков и дурацких поступков, - заметила Флоренс. - Можно сказать, с самого детства. Ну а теперь поешь.