Опаленные сердца

Со времени своего появления он постоянно находился в салуне, молча сидел за столом, потягивая виски. Ангус производил впечатление довольно осторожного человека. Коко никогда не видела, чтобы он хватался за оружие, но трусом он не был. И это Коко знала наверняка.

Распаленные войной страсти еще не улеглись, и нашлось бы много желающих повесить негра лишь за то, что он черный. Коко от всей души приветствовала Декларацию независимости, дающую свободу цветным. Ангус был умным, образованным негром, что в те времена являлось большой редкостью.

Он нравился Коко. Но Ангус наблюдал за Энн или за ее старыми друзьями.

– Ну что, великан, – она кокетливо остановилась перед ним, – кого-то ждете?

– Никого не жду. – Ангус показал рукой на небо. – Просто любуюсь луной.

– Ну-ну, – пробормотала Коко, проходя мимо.

– Вы только что совершили ошибку, – тихо сказал он ей вслед.

Помедлив, Коко обернулась.

– О чем вы?

– Макшейн знает о потайной двери. Девушка слегка приподняла бровь. Если она чему-то и научилась в жизни, так это сохранять невозмутимость игрока в покер.

– Да?

– Вас всех ожидают неприятности.

– Мистер Донахью, мы этот салун не строили. Ни Энн, ни Эдди Маккестл ничего здесь не трогали.

– Но эта дверь пришлась очень кстати, не так ли? Все думают, что Энн Маккестл находится в своей спальне, когда где-то происходят некие события.

– Я вас не понимаю.

– Понимаете.

Коко тряхнула головой.

– Вы можете предполагать, что угодно, мистер Донахью, но все это остается лишь вашими предположениями. От меня вы ничего не добьетесь.

– Даже если я когда-нибудь поднимусь в вашу комнату? – вежливо спросил он.

– Это зависит от того, в каком я буду настроении, – холодно ответила Коко.

Он улыбнулся.

– Я как-нибудь загляну к вам. Или сделаем наоборот: добро пожаловать в мою комнату. Когда-нибудь вы заглянете ко мне?

– Я уже сказала, что сама выбираю, с кем проводить время.

И Коко прошла мимо него в салун.

«Дела принимают опасный оборот», – подумала она, наливая себе виски. Кто-то остановился у нее за спиной. Повернув голову, Коко опять увидела Ангуса Донахью. Заказав пиво, он сел рядом.

– По-моему, вы пытаетесь сбить меня с пути истинного и отвлечь от работы, – тихо сказал он.

– Я? – искренне удивилась она. – Кажется, это вы постоянно отвлекаете меня от моих обязанностей в салуне, мистер Донахью. Кстати, в чем заключается ваша работа?

– Я – миротворец.

Коко смерила его взглядом.

– Миротворец. Странное занятие для парня с таким сложением, да к тому же чернокожего. И кого с кем вы мирите?

– Мисс Коко, по-моему, из нас двоих вы гораздо интереснее. Кажется, вы упоминали, что были рабыней, но для бывшей рабыни у вас очень грамотная речь, как будто вы ходили в школу для белых.

Улыбнувшись, Коко подняла стакан с виски.

– Моя мать была правнучкой одной нубийской принцессы. Во всяком случае, так говорили. Чернокожая или нет, но она, по-видимому, была очень красива, раз привлекла внимание отца, ублюдка, которому принадлежала плантация. Не стоит и говорить, что отцовские чувства ему были совершенно незнакомы. Своих многочисленных сыновей и дочерей он продавал за хорошую цену друзьям. Меня купил толстый ирландец, любивший рассуждать о политике и по утрам игравший на флейте. Мистер Линкольн освободил нас на бумаге, в действительности же мы получили свободу только после войны. Энн и Эдди увидели меня на невольничьем рынке в маленьком техасском городке, через который они проезжали. Железная цепь на моей шее привела Энн в ужас, и она заставила Эдди купить меня. Именно ей я обязана своей свободой, поэтому, как ни старайтесь, вы не услышите от меня ничего, что могло бы ей повредить.

Ангус улыбнулся, и от этой улыбки, такой веселой и открытой, сердце Коко оттаяло. Он погладил ее по щеке.

– Вы похожи на кактус, детка, сплошные колючки. Но в пустыне кактусы иногда цветут.

– А если вы не в пустыне?

– Тогда приходится колоться о колючки.

Коко засмеялась. С Ангусом ей было почему-то хорошо, как ни с кем другим.

Она считала, что знает жизнь и знает мужчин, от которых столько натерпелась. Она вспомнила бессердечие отца, издевательства одного школьника, который, начитавшись книг и почерпнув оттуда разные жестокости, демонстрировал это на ней. Мужчин, которые ее избивали, и мужчин, которые ее страстно желали. Но, работая у Энн, она сама выбирала себе мужчин. Славных ковбоев или парней вроде Джои Уэзерли. Обаятельных, которые легко смеются, легко платят, легко расстаются. Да, она повидала на своем веку разных мужчин. И ни с кем она не смеялась так искренне, ни с кем не чувствовала себя так хорошо, как с Ангусом Донахью.

– Коко – ваше настоящее имя? – спросил он. Она кивнула.

– И единственное. А ваше? На самом деле Ангус Донахью?

– Я не похож на ирландца?

Коко снова засмеялась. Проходивший мимо Шрам остановился.

– Коко, не хочешь… э… поговорить? – предложил ковбой.

Ангус вопросительно смотрел на нее, и она с удивлением вспомнила его слова. Когда-нибудь вы заглянете ко мне. Что он имел в виду?

Это ее заработок. Энн, конечно, не выставит ее на улицу, однако…