ООН в Азии и Африке (воспоминания российских офицеров-миротворцев)

Я исполнял свои прямые обязанности — как переводчик. Меня туда привлекли, потому что у меня был опыт такого рода работы: во-первых, в 1986-1988 гг. я уже служил в Анголе, потом я служил в Мозамбике, причём в Мозамбике я служил именно в вертолётном отряде в качестве старшего авиационного переводчика. Ещё перед Анголой я в 1995 году пробыл пять месяцев в Бангладеш, с мая по октябрь. Находился там по программе БМП-2, то есть — мы проводили обучение личного состава бангладешских Вооружённых Сил на эту машину, проводили испытания ходовые, стрельбовые, и на воде, то есть на плаву. Там я немного выучил бенгальский язык.

Когда вернулся из Бангладеш и пришёл в «десятку» — там был такой полковник Золин Владимир Григорьевич, очень хороший человек — так он на меня «набросился»: ну где же ты пропадал, что же ты так долго в Бангладеш задержался, я тут для тебя место держу! В Анголе, в вертолётном отряде! Так что вышло, как в сказке — собирайся, дурак, одевайся, дурак, поедешь, дурак, к царю (смеется).

Про этот вертолётный отряд я уже знал: в это время я преподавал в Военном Университете (бывший ВИИЯ) курс бортперевода — радиотелефонного обмена в авиации. За время моего преподавания этого курса я сделал семь полнокровных выпусков бортпереводчиков. И курсанты-переводчики, которых я готовил, многие из них, уже служили в этом вертолётном отряде, там летало две группы моих учеников. И вдруг оказалось, что я тоже там нужен.

Я поехал сначала не на должность переводчика, а на должность офицера по связи и взаимодействию (liaison officer). To есть, на основе владения иностранными языками решать все необходимые вопросы, связанные с работой, службой, жизнедеятельностью, проживанием наших вертолётчиков в Анголе. Кроме того, у меня было счастливое сочетание английского и португальского, ещё я по-испански тоже говорю, ещё несколько языков знаю.

Там в Луанде, непосредственно в штабе миссии ООН, был старший российской группы офицеров по связи и взаимодействию — Володя Тарасов, до этого он служил в Кампучии, сам выучил английский язык, хотя по профессии он АОшник — то есть инженер по авиационному оборудованию. Работать с ним было очень приятно, он был очень грамотный офицер, в частности по техническим вопросам, и очень хорошо говорил по-английски, так что практически все вопросы решались на раз.

А полковник Золин меня помнил ещё с Мозамбика — он туда меня отправлял в 1990 году. Потому и задержал это место специально для меня, прекрасно помня мой боевой опыт и знание португальского языка. Получилось, что я в конце ноября 1995 года прилетел из Бангладеш, пока со всем рассчитался, и в январе 1996 года уже полетел в Анголу. Вернулся через полгода.

По возвращении оттуда я ещё работал какое-то время на кафедре, продолжал преподавать бортперевод. Потом мне стали предлагать поехать в Югославию, в наш десантный батальон, который там стоял, тоже переводчиком. Я уже, в принципе, начал готовиться, потому что в Югославии я ещё не был, так почему бы не съездить? Но закончилось всё это весьма тривиально: меня опять вызвали в «десятку», и тот же полковник Золин мне сказал: какая Югославия, у тебя ведь португальский и английский, да ещё испанский! Давай в Анголу, на ту же самую должность, офицером по связи и взаимодействию, езжай туда и представляй нашу Родину!

Так я поехал в Анголу ещё раз. В январе 1997 мы выехали, и в январе 1998-го я вернулся. Ещё, так сказать, два срока (дважды по шесть месяцев, б месяцев — это был срок для воинского контингента).

Каковы там были условия размещения, где жили, чем питались?

Естественно, в каждом округе всё было по-своему, в зависимости от ситуации. В каких-то округах люди жили на виллах. Например, в Уиже крайние полгода мы жили в хороших виллах: были виллы и для лётного состава, и для инженерного состава. Условия там были нормальные: кухня, достаточно удобные комнаты, местные приходили делать уборку. Питание мы организовывали сами. Закупали на рынке все необходимые продукты, картошку, мясо, прочее, что-то получали через ооновскую систему: там был ооновский магазин «РХ» (Пи Экс) — думаю, его знают все ооновцы. У некоторых из нас были ооновские карточки, у меня тоже была — на эти карточки можно было отоваривать продукты, «горюче-смазочные материалы», сигареты. Поваров у нас не было — готовили сами, причём именно то, что нам было нужно, чего хотелось поесть. Например, на обед варили суп — и в этот суп кидали всё, что только могли, варили в большом котле и только таким супом в обед прекрасно наедались.