Читаем Оноре де Бальзак полностью

При создании этого романа Бальзак внезапно обнаруживает смысл всего своего творчества, составленного из отдельных камней. «Поздравьте меня, я вот-вот стану гением!» – заявил он год назад Сюрвилям. Год вызревала идея, которую он может, наконец, сформулировать и изложит в письме Ганской проект колоссального монумента, возведением которого занят уже столько лет: «Полагаю, что в 1838 году три части этого гигантского творения будут если не окончательно готовы, то, по крайней мере, намечены, и можно будет судить о нем в целом. В „Этюдах о нравах“ будут представлены все социальные слои, не будет забыта ни одна жизненная ситуация, ни одна физиономия, ни один характер, мужской или женский, ни образ жизни, ни профессия, ни социальная общность, ни один из регионов Франции, ни детство, ни старость, ни зрелость, ни политика, ни правосудие, ни война. Это будет история человеческого сердца, пройденная шаг за шагом, история социальная, во всей своей полноте… Затем последуют „Философские этюды“, так как после рассказа о следствиях следует изучить причины… В „Философских этюдах“ я расскажу, как возникают те или иные чувства и что такое жизнь; вне каких условий не может больше существовать ни человек, ни общество; а после того, как опишу общество, приступлю к его осуждению… Затем, после следствий и причин, придет черед „Аналитических этюдов“, в состав которых войдет и „Физиология брака“, ведь за следствиями и причинами должно рассмотреть и принципы. Нравы – представление, причины – кулисы и машинерия. Принципы– это сам автор. Но по мере того как творение по спирали устремляется к высотам мысли, оно становится все более сжатым, уплотняется. И если на „Этюды нравов“ надо двадцать четыре тома, то на „Философские этюды“ их понадобится только пятнадцать, на „Аналитические этюды“ – всего девять. Так человек, общество, человечество будут описаны и проанализированы, им будет вынесен приговор в одном произведении, которое станет „Тысячью и одной ночью“ Запада. Когда строительство моей Мадлен[22] с ее скульптурным фронтоном будет завершено, когда снимут леса и я нанесу последние мазки, только тогда пойму, прав я или ошибался. Покончив же с поэзией, продемонстрировав систему в целом, я перейду к научным изысканиям в „Опыте о силах человеческих“. И на фундаменте этого дворца я, будучи все-таки ребенком и любителем посмеяться, набросаю гигантскую фреску „Ста озорных рассказов“. И после этого, мадам, вы считаете, что у меня есть время на увлечение какой-нибудь парижанкой? Нет, приходится выбирать. Итак, сегодня я открыл вам тайну моей единственной любовницы; показал вам ее лицо: творчество, бездна, кратер, дело, вот женщина, которой принадлежат мои ночи и мои дни, которая наполняет смыслом это письмо, результат многотрудной, но такой восхитительной работы».

Итак, в октябре 1834 года Бальзак приходит к пониманию грандиозности своего творения во всей его непосильной тяжести, намечает основные направления, уверенно распределяет по томам отдельные его составляющие. Как будто в одиночку хочет написать все романы мира, раз и навсегда сказать всем все о своем времени и о всех временах, не оставив ничего грядущим сочинителям. Навсегда остаться единственным романистом Франции – вот к чему он теперь стремится. Его гигантский архитектурный ансамбль не имеет пока названия. «Философские этюды» – слишком плоско для «Тысячи и одной ночи Запада». Но Оноре не сомневается – по мере продвижения вперед сумеет найти что-нибудь получше. Чтобы подготовить публику к предназначенному ей дару, просит молодого писателя Феликса Давена, с которым познакомился через Берту, составить два обширных предисловия к «Этюдам о нравах» и «Философским этюдам». В одном из них Давен пытается четко сформулировать поставленную Бальзаком задачу: «Наша цель – показать, как чрезвычайно объемная и разнообразная по сюжетам первая часть [„Этюды о нравах“] связана с двумя другими, для которых служит фундаментом». Но разъяснения профессионального строителя совершенно не интересуют читателей, равно как и общий облик еще не законченного здания, им нужны переживания, которые возникают при чтении отдельного романа. В этом смысле «Отец Горио» полностью оправдал их ожидания.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии