ОНО

Вернувшись домой, Билл Денборо встретил холод отчуждения. Это было, к сожалению, не впервые…

Отец с матерью смотрели в гостиной телевизор, почти не разговаривая между собой и сидя на разных концах кушетки. Было время, когда дверь в комнату распахивалась настежь, и голоса и смех порой перекрывали звук телевизора. «Заткнись, Джорджи!» — рычал Билл. «А ты не жри всю кукурузу! — огрызался Джордж. — Ма, скажи Биллу, чтоб он оставил мне». «Билл, дай ему кукурузы, Джордж, не зови меня «ма», так зовут овец…» Или его отец рассказывал анекдот, и все, включая маму, смеялись; даже Джордж, не понимавший смысла, смеялся вместе со всеми.

Тогда отец с матерью сидели также на разных концах, но между ними помещались братья. Билл еще предпринимал робкие попытки садиться между родителями после смерти Джорджа. Но все оказывалось напрасным: их было не разморозить. И он понуро уходил, чтобы этот холод не проник в него и не захватил все его существо.

— Х-хотите п-послушать с-свежий школьный анекдот? — попытался он однажды отвлечь их. Это было несколько месяцев назад.

Молчание. По телевизору убийца умолял брата-священника отпустить ему грехи.

Отец Билла оторвался от журнала и непонимающе посмотрел на Билла, вскоре вновь уткнувшись в журнал. На обложке мальчик увидел фото охотника, валявшегося в сугробе и с ужасом наблюдавшего за рычащим белым медведем. «Потрепанный Убийцей из Белой Пустыни», — так называлась статья. Биллу пришло в голову: «Я знаю, где это. Белая Пустыня — пространство на кушетке между отцом и матерью».

Мать тогда вовсе не отреагировала на его появление.

— О том, сколько народу нужно, чтобы з-завернуть ш-шуруп, — гнул свое Билл. На лбу выступили капельки пота; так бывало и в школе, когда его вызывали отвечать, и на лицах учителей читалось плохо скрываемое нетерпение. Голос — собственный — казался Биллу слишком громким. Эхо произносимых слов отдавалось в голове.

— Н-ну, вы з-знаете с-сколько?

— Один — чтобы держать шуруп, и еще четыре — поворачивать дом, — механически ответил Зак Денборо, листая журнал.

— Что ты сказал, дорогой? — спросила мать.

Билл уселся в холодном поту. Ему и было холодно, потому что он остался единственной книжкой на полке; Джорджи тоже был рядом, но незримо; его нельзя было ущипнуть или поделиться с ним кукурузой. Джорджи был бестелесен. Его однорукий призрак оказывался бледным и молчаливым; он вверг в прострацию родителей; именно этот Джорджи и был реальным убийцей из «Белой Пустыни». И Билл убегал от этого холода, напускаемого невидимым братом, в свою комнату, падал навзничь на кровать и рыдал в подушку.

Комната Джорджи не изменилась со дня его смерти. Зак Денборо упаковал игрушки ребенка в коробку; Билл предполагал, что это предназначено для «Армии Спасения». Шарон Денборо увидела его, несущего коробку, и ее руки как две белых птицы взметнулись вверх, зарывшись в волосы. Билл, увидев ее истерическое выражение лица, привалился к стене; ноги не слушались его. Мать походила на сумасшедшую Эльзу Ланчестер в «Невесте Франкенштейна».

— Не СМЕЙ брать его игрушки! — возопила она.

Зак вздрогнул и, круто развернувшись, понес коробку обратно в комнату, не произнеся ни слова. Он даже расставил все по своим местам. Билл увидел склонившегося над кроватью отца (мать регулярно перестилала постель Джорджа, правда, раз в неделю вместо двух); голова Зака уткнулась в сильные руки. Вид плачущего отца привел Билла в еще большее смятение. Ему пришло в голову, что несчастьям не будет конца, пока все не рухнет.

— П-п-папа…

— Уйди, Билл, — глухим сдавленным голосом произнес отец. Спина его сотрясалась от рыданий. Билл не осмеливался подойти ближе. — Уйди, оставь меня.

Билл повернулся и на цыпочках стал подниматься, прислушиваясь к тонкому и беспомощному голосу матери, бившейся в истерике на кухне. «Как они отдалились от меня!» — Эту мысль Билл прогнать не смог…

9

Вечером первого дня летних каникул Билл на деревянных ногах и с бешено колотящимся сердцем зашел в комнату Джорджа. Он здесь бывал часто и подолгу, но не потому, что ему нравилось; притягивало незримое присутствие брата. Войдя, Билл с трудом отделался от ощущения, что вдруг откроется дверь шкафа, и среди рубашек и брюк, висящих на своих местах, появится Джорджи в желтом дождевике и без одной руки. Глаза у него будут навыкате и незрячими, как у зомби. Он выйдет из шкафа, и звук шаркающих галош направится через комнату к кровати, на которой сидит Билл… Дохнуло мертвящим холодом.