Онича

Теперь он видит старую, изможденную, шатающуюся женщину, которая больше не может ступать по земле своими посиневшими ногами, а потому ее приходится нести на носилках, укрывая от солнца куском рваного полотна, которое держит над ней ребенок на конце палки, будто некую смехотворную эмблему.

На ее миндалевидных, когда-то таких красивых глазах белые пленки, которые позволяют ей видеть лишь чередование дня и ночи. Вот почему старая царица приказывает выступать только в тот час, когда солнце, миновав зенит, начинает клониться ко входу в мир мертвых.

Народ следует своим незримым путем. Порой жрецы затягивают песнь скорби и смерти, которую она больше не может слышать, словно некая стена уже отгораживает ее от живых. Чернокожая царица склоняется на своих носилках, мерно качающихся на плечах ее воинов. Перед ней, сквозь пелену на глазах, блестит далекий свет, которого она никогда не достигнет. Позади нее, на пустынной земле, остаются следы босых ног, отпечаток страданий и смертей. Кости стариков и малых детей засеяли эту землю, легли в расщелины скал вместо могил, в овраги, населенные гадюками. Лоскутья ее народа зацепились за горько-соленые колодцы, как лохмотья за колючки акации. Те, что уже не могли, не хотели идти дальше. Те, что уже не верили в сон. Но каждый день, когда солнце достигало зенита, в пустыне раздавался голос жрецов, возвещая народу Мероэ, что их царица продолжает свой путь на закат.

Хотя однажды она призвала писцов и прорицателей. Продиктовала свою последнюю волю. На свитке рассохшегося папируса они в последний раз записали ее видение, этот безмятежный город, раскинувшийся на реке, как огромный плот. То, что она сохранила в сердце, потеряв зрение, и что может ясно проявиться, лишь когда свет заходящего солнца, касаясь ее лица, открывает свой лучезарный путь. Она знает теперь, что сон никогда не сбудется для нее. Река останется ей чужой. Она знает теперь, что скоро войдет в другой мир, холодный и бесплотный, где не встает солнце. И передала видение своей дочери Арсиное. Это она, еще дитя, стала новой царицей мероитов. На ее чело, подобное черному камню, под тайной сенью священного шатра жрецы Осириса возложили божественный знак, изображение крылатого диска, заключающего в себе могущество. Потом подвергли ее иссечению, дабы в боли своей она навсегда осталась супругой солнца.