Онича

Покидая берег реки, перед тем как углубиться в каменистые холмы, царица оборачивается и бросает назад последний взор. Но в ее глазах больше нет слез. Она ощущает внутри себя великую пустоту, ибо знает, что никогда больше не увидит этой реки, как и ее дочь, и дочь ее дочери. Крылатый диск медленно взмывает в небо. Его бестрепетный взгляд озаряет мир. Царица пускается в путь, босиком по сожженной земле, следует за безмолвным народом по незримому пути своего сна.

* * *

«Смотри, pikni. Представляю тебе „Джорджа Шоттона“, собственной персоной». Пирога Сэбина Родса приближалась к черной руине, увязшей в иле на мысу Броккедона. О нос лодки плескали речные волны. Окаво стоял, опираясь ногой на рукоятку подвесного мотора, его лицо блестело шрамами. Рядом с ним — Ойя. Она пришла на причал в момент отправления, и Сэбин Родс жестом пригласил ее на борт. Она смотрела прямо перед собой, безучастно.

Но лицо Сэбина Родса выражало странное ликование. Он говорил громко, театральным голосом: «„Джордж Шоттон“, pikni. Теперь это всего лишь старый, гнилой скелет, но он не всегда был таким. До войны это была самая большая посудина на реке. Гордость империи. Он был одет в броню, как военный броненосец, и поднимался по реке до самого севера, до Иолы, Боргавы, Бусы, Гундавы». Родс произносил эти названия медленно, словно хотел, чтобы Финтан навсегда их запомнил. Ветер трепал волосы Сэбина, в которых попадались седые пряди, солнце высвечивало морщины на его лице, очень голубые глаза. И не было больше никакой колючести в его взгляде — только веселость.

Нос пироги был нацелен прямо на корабль. Рев мотора наполнял всю реку, распугивая цапель, прятавшихся в тростниках. Наверху Финтан четко видел деревья, проросшие сквозь палубу и люки.

«Смотри, pikni, „Джордж Шоттон“, с его автоматическими пушками, был самым мощным кораблем империи здесь, на реке. Ты представь, представь себе, как он поднимался по реке, а дикари, колдуны, со своими джу-джу[40] плясали, чтобы эта огромная зверюга вернулась туда, откуда вылезла, обратно в морские глубины!»

Он разглагольствовал, стоя посреди пироги. Окаво заглушил мотор, потому что стало слишком мелко. Они скользили над самым дном, среди тростников, в тени огромного корпуса, обросшего ракушками.

«Смотри, pikni! Вон там стояли навытяжку офицеры, когда сэр Фредерик Лугард[41] поднимался на борт в свой высоченной шляпе с перьями! А вместе с ним на корабль всходили царьки Калабара, Оверри, Кабы, Оничи, Илорина, с женами и рабами. Чукуани из Уди… Онуоора из Ннави… Оби из Отоло, старый Нуози, облаченный в леопардовую шкуру… Военные вожди из Охафии… Даже посланники бенинского Оби, даже Джаджа, старый лис Джаджа из Опобо, который так долго не клонил головы перед англичанами… Все они поднимались на борт „Джорджа Шоттона“, чтобы подписать мирные договоры».

Пирога двигалась вперед по инерции, немного наискось, среди тростников. Слышался только звук текущей воды, крики белых цапель вдалеке, плеск волн, отрывавших куски грязи от берега. Черная руина была прямо перед ними, накренившаяся вбок, большая ржавая стена, за которую цеплялись травы. Пока пирога двигалась вдоль корпуса, Сэбин Родс — быть может, чтобы развеять беспокойство, — продолжал говорить отрывисто: «Смотри, pikni, это был самый прекрасный корабль на реке. Перевозил продовольствие, оружие, пулеметы Норденфельта на треногах, а также офицеров, врачей, резидентов. Становился на якорь здесь, посреди реки, и лодки сновали туда-сюда, выгружая на берег товары… Его называли речным консульством. А теперь, смотри, внутри деревья растут…»

Нос пироги временами гулко ударялся об огромный пустой корпус. О ржавое железо плескала вода. Тучами роилась мошкара. Наверху, там, где когда-то возвышалась палубная надстройка, росли деревья, как на острове.

Ойя тоже стояла, словно статуя из черного камня. Ее миссионерское платье прилипло к телу от пота. Финтан смотрел на ее гладкое лицо, на высокомерный рот, на вытянутые к вискам глаза. На груди поблескивал крестик. Финтан подумал, что она и есть та принцесса древнего царства, чье имя искал Джеффри. Вернулась на реку, чтобы бросить взгляд на крушение тех, кто победил ее народ.

В первый раз Финтан почувствовал внутри себя то, что объединяло Окаво и Ойю с рекой. От этого сердце билось сильнее, со страхом и нетерпением. Он больше не слушал слов Сэбина Родса. Стоя на носу пироги, смотрел на воду, на раздвигавшиеся тростники, на тень корабля.