One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

После фильма битлов представили принцессе Маргарет. Синтия Леннон подбирала свой наряд с особым старанием: в универмаге «Фенуикс» купила длинное платье черного и бежевого шелка без рукавов и черный шифоновый жакет от Мэри Куант[362], отороченный черными перьями. По настоянию Джона волосы она заколола наверх, как Брижит Бардо. Сам Джон, как и остальные битлы, надел фрак и черный галстук-бабочку. В своей первой книге, написанной тремя месяцами ранее, «Пишу как пишется»[363], Леннон, любитель каламбуров, назвал аристократическую чету «Привеса Маргарина и Бонем Артрит», однако в их присутствии как будто присмирел. «Увидев особ королевской крови во плоти, Джон испытал не меньшее благоговение, чем все мы, — вспоминала Синтия. — Он гордился тем, что принцесса пришла посмотреть его фильм, и все его антиправительственные взгляды как ветром сдуло. Он даже раскраснелся от удовольствия, когда она к нему обратилась.

— Как вы справляетесь со всем этим преклонением? — спросила принцесса». Синтию разочаровал такой банальный вопрос; беседа оказалась «куцей и поверхностной». Джон представил супругу принцессе: «Мадам, это моя жена Синтия» — однако та удостоила ее лишь беглого взгляда: «Очень приятно».

Принцесса с мужем удостоили своим присутствием и прием в отеле «Дорчестер», но на ужин не остались, поскольку должны были ехать на другую встречу. Брайана Джонса и Кита Ричардса никто не приглашал, однако они, с вызывающей небрежностью одетые в водолазки, каким-то образом затесались среди гостей. «Ха, самая крутая тусовка на свете!» — съязвил Джонс. Накануне вечером они выступали в телепередаче «Жюри музыкального автомата», и утренние газеты объявили их «грубыми», «обезьяноподобными», «невоспитанными» и «непривлекательными».

Вечеринка натужно сочетала старое и новое, молодость и старость. Заштатный эстрадный оркестр с трудом исполнял хиты из первой десятки чарта.

К Джону обратилась какая-то старуха в бальном платье.

— Вы просто очаровательны, — сказала она.

— Не могу сказать о вас того же, милочка, — ответил Джон.

Тем временем принцесса Маргарет и лорд Сноудон явно вошли во вкус и задержались дольше, чем планировали. Это, в свою очередь, означало, что и ужин тоже задерживается. Незнакомый с протоколом, Джордж Харрисон подошел к продюсеру фильма Уолтеру Шенсону и спросил: «А кормить когда будут?» Шенсон ответил, что ужин не подадут, пока не уедет королевская чета. Джордж подошел к принцессе и запросто сказал:

— Мадам, мы тут помираем с голоду, а Уолтер говорит, что, пока вы не уйдете, нам не дадут поесть.

— Идем, Тони, мы тут некстати, — ответила принцесса, принимая распоряжение от младшего из битлов.

Это можно рассматривать как поворотный момент в светской жизни Великобритании — принцессе пришлось удалиться по приказу битла. Первый — но не последний раз — особа королевской крови уступила знаменитости. Прием близился к концу, и все заметно расслабились. Расфуфыренные и увешанные драгоценностями охотники за автографами обступили Брайана Джонса и Кита Ричардса; Джонс увлеченно подписывал все подряд. Тут оркестр заиграл государственный гимн. Верный себе, Джонс не обратил на это внимания и продолжал раздавать автографы. «Прекратите!» — зашипела на него какая-то старуха в бриллиантовом колье. Джонс схватил с ближайшего стола женский шарфик, обернул его вокруг шеи, и в торжественном ритме гимна станцевал канкан.

Когда оркестр дошел до финального рефрена, Джон, чьи антиправительственные настроения к тому времени основательно подогрело шампанское, визгливо затянул: «Бо-о-оже, храни параллели!» Двигаясь на выход, он снова встретил пожилую леди, с которой ранее обошелся так резко. «Доброй ночи, миссис Х! Станцуем еще с вами, мэм, сказал Сомерсет Моэм!»[364] — каламбуря на ходу, заорал он. Ничего подобного в «Дорчестере» еще не видали; времена-то менялись[365].

64

После этого Джон, Пол и Ринго вместе с Брайаном и Китом отправились в клуб «Ad lib», находившийся по соседству, на Лестер-Плейс. Пол ушел сравнительно рано — ему на следующий день надо было петь в передаче «Вершина популярности»[366], — а Ринго, уже именинник, уехал в пятом часу утра, задержавшись, чтобы прочитать в утренних газетах рецензии на фильм: «Четыре утра, я, в зюзю пьяный, пытаюсь читать, а глаза в кучу не собираются». Жаль, ведь рецензии полнились хвалебными эпитетами в превосходной степени, а «Дейли мейл» даже сравнивала «Битлз» с братьями Маркс[367].

Джон явно собирался сидеть до последнего, осушая один бокал скотча с колой за другим. «Он сжимал стакан так крепко, будто хотел его раздавить, — говорил потом очевидец. — Взгляд был жесткий, суровый и невеселый. В разговоре Джон то и дело кривил губу, обнажая крепкие белые зубы».

Ночь шла своим чередом, а он все больше проникался любовью к «Роллинг стоунз».