One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени

На коронерском расследовании доктор Р. Дональд Тир, консультант-патологоанатом, показывает, что в крови покойного было обнаружено 168 миллиграммов солей брома. Бром входит в состав снотворного карбитала, но такой высокой концентрации можно добиться лишь в результате длительного приема препарата. «Сатурация желудка предполагает шесть капсул. Концентрация в крови — примерно девять капсул, но приняты они были не единовременно». Доктор Тир говорит, что мистер Эпстайн был «близок к отравлению бромом. На то, чтобы в крови образовалась такая концентрация, требуются не дни, а недели». Он добавляет, что переизбыток брома ведет к угнетению сознания, снижает память и интеллектуальные способности, вызывает сонливость и рассеянность.

Доктор Флад, психиатр Брайана, во время расследования показал: «Что касается наркотических препаратов, мой пациент минимум пять лет принимал амфетамины в крупных дозах, а также регулярно курил марихуану. Также он пробовал героин, однако же не пристрастился к нему. Временами, особенно в последние два года, злоупотреблял алкоголем и был склонен принимать любые препараты в чрезмерных дозах». Он добавляет, что пациент, который также «всегда демонстрировал признаки эмоциональной неустойчивости», был гомосексуалистом «и не мог справиться с этой проблемой».

29 августа 1967 г.

Брайана хоронят рядом с отцом на еврейском кладбище в Эйнтри. Его отец умер всего шесть недель назад. Тогда, по дороге домой, Брайан безостановочно рыдал. Теперь же оплакивают его самого.

Опасаясь большого скопления людей, мать Брайана, Куинни, попросила Джорджа и прочих битлов не приходить, так что погребение проходит спокойно, без лишнего шума. Нэт Уайсс, деловой партнер Брайана, в нарушение еврейской традиции — никаких цветов на похоронах — бросает на могилу цветок подсолнуха. Об этом его попросил Джордж.

В ливерпульской синагоге на Гринбэнк-драйв проводивший церемонию раввин, доктор Норман Соломон, говорит, что смерть Брайана «символизирует кризис нынешнего поколения». Многие из присутствующих, в том числе Нэт Уайсс, считают это заявление несправедливым: «Как человек, который заполнял зрителями стадионы и создал величайшее явление в музыке двадцатого века, может служить символом кризиса?»

Силла Блэк вне себя от горя, и Куинни Эпстайн дает ей валиум.

28 августа 1967 г.

Джон, Пол, Джордж и Ринго отправляются на Чепел-стрит выразить соболезнования Куинни Эпстайн. Они напоминают ей «четверых растерянных малышей». В общем-то, она недалека от истины: Ринго, самому старшему, только что исполнилось двадцать семь. Джорджу, самому младшему, — двадцать четыре. Они все расстроены. Предлагают любую помощь в организации похорон. Куини просит, чтобы они не приходили: боится, как бы похороны не превратилась в цирк.

Джон говорит:

— Поехали с нами в Индию, медитировать.

Куинни спрашивает, что надо делать, когда медитируешь?

— Ну, надо думать о чем-нибудь… например, о морковке, — поясняет Джон.

Ответ Куини предсказуемо прагматичен:

— Думая о морковке, я вспоминаю о завтрашнем обеде.

В некрологах сплошная похвала. «Во все делах он был предельно честен и надежен, — пишет «Таймс». — Своим присутствием и успехом в мире поп-музыки он не просто преобразил ее статус, но и сделал ее более респектабельной».

27 августа 1967 г.

Ближе к вечеру, в перерыве между лекциями по трансцендентальной медитации, организованными Махариши Махешем Йоги в Бангоре, в Уэльсе, Пол беседует со знакомым репортером из «Ливерпул эко». Где-то настойчиво трезвонит телефон. Пол говорит, что надо бы узнать, кто это названивает. Репортер смотрит ему вслед, видит, как Пол берет трубку, слушает… а потом ахает: «Господи! Нет. Не может быть». Он бросается наверх, к Джону, Джорджу и Ринго. Через некоторое время возвращается и сообщает репортеру: «Утром Брайана нашли мертвым в постели. Передозировка снотворным или что-то такое. Я толком не понял. Мы немедленно возвращаемся в Лондон».

Джон напуган. «Я сразу понял, что у нас неприятности. Я четко сознавал, что мы ни на что не способны, можем только играть музыку… Мне стало страшно. Я сразу подумал: «Нам хана»».

В воскресенье днем в доме Алистера Тейлора, только что вернувшегося из Калифорнии, звонит телефон. Это секретарь Брайана Эпстайна, Джоан. Она сейчас у него в Белгравии, с Антонио и Марией, дворецким и экономкой Брайана. Они встревожены: Брайан после вечера пятницы так и не показался, а дверь его спальни заперта. Они стучались, но ответа не было. Джоан говорит, что боится заходить туда одна.