Она написала любовь

– Да. К сожалению, речи о том, чтобы захватывать пленных, попросту не шло, – кивнул Эрик, который уже было сел на кровати, но, встретив строгий взгляд Агаты, вновь откинулся на подушки.

– Профессионалы? – поинтересовался Майнц, доставая блокнот.

– Как сказать… На мой взгляд – диверсанты или разведчики. Точно не солдаты стрелковых частей, судя по движениям. Работали слаженно. Привыкли работать в группе, – вспоминал бывший канцлер.

– Документов или солдатских блях мы не обнаружили. Но у одного из погибших есть наколка. Над левой лопаткой.

– «Ней. Не забудем. Не простим»?

Следователь Майнц кивнул.

Агата вздрогнула. Надо же – люди, что пытались их убить, так же, как она, помнят нашествие оклеровцев на марку Ней. У них были разные цели. Но, оказывается, была одна боль! Теперь эти люди мертвы. Она никогда не узнает, кого именно они потеряли во время тех событий. Детей? Возлюбленных? И что в мирное время могло заставить их напасть на тех, кого еще недавно они пытались защитить ценой собственной жизни?

– Агата? Вам нехорошо? Майнц, пригласите доктора Фульда!

– Нет! Пожалуйста. Не отвлекайте его. – Она сделала глубокий вдох. – Он с Эльзой и Гроном. Следователь Майнц, со мной все в порядке. Продолжайте.

– Такие наколки делали разведчики, те, что перед первой волной наступления забрасывались в Ней. Они первые видели то, что сделали с землей и всеми, кто там жил, оклеровцы. И, кстати, шипы на дороге, которыми распороли колеса мобиля, – военного образца. Выясняем, с какого именно склада выдавались.

– Странно, – пробормотал Эрик. – Мне почему-то казалось, что среди военных у меня врагов нет.

– Они же не знали, что вы – это вы…

– Это верно. Но… для меня их мотивы совершенно необъяснимы!

– Может быть, военные не довольны итогами войны? Столица Оклера разрушена не была. Короля и королеву не уничтожили. Вспомните, тогда многие протестовали. Тем более военные. Особенно если учесть тот факт, что Карл Третий, храни Всеблагие его величество, женат на принцессе с островов. У нас есть кое-какая информация о тайных обществах. Но до сегодняшнего момента никаких диверсий с их стороны не было.

– Наступательная операция на острова, – покачал головой Эрик. – Возможно. Но только представьте, Майнц, какие это были бы потери. Сколько еще жизней…

– Я-то это понимаю, ваша милость. И, уверен, большинство солдат и офицеров тоже.

– И потом, если произошедшее рассматривать как политическое преступление… Это, скорее всего, могло произойти, если нападавшие знали, кто я такой. Тогда, опять же – почему так плохо подготовились? И кто знал?

– А если все-таки напали не на вас, а на госпожу фон Лингер?

– Думаю, надо тщательнее проверять окружение Лингеров. Всех, кто имел доступ в дом. Ищите связи с военными.

– Бывший муж Виллы, отец Конрада, – высокопоставленный военный, – тихо проговорила Агата.

– И нынешний любовник госпожи Виллы – тоже, – откликнулся следователь. – Мы его проверяем. Пока ничего. Тем не менее доступ в дом он имел.

– Людвиг фон Лингер – бывший офицер, – бросив взгляд на Агату, все-таки сказал Эрик. – Выжидайте два-три дня. Не больше. Если не явится в поместье, задерживайте.

– Это все же не объясняет, зачем травить госпожу Агату. Зачем подставлять под удар операцию? И – какую операцию? И где военные еще применят яд?

Эрик фон Гиндельберг вздохнул. На вопросы следователя Майнца не было ни одного ответа. Да что там ответа? Ни одной приличной версии! Вот что за бред творится вокруг поместья Лингеров?

* * *

Стук в дверь. Госпожа фон Лингер, бросив извиняющийся взгляд на мужчин, встала и открыла дверь.

На пороге стоял солдат из госпиталя. Агата в сотый раз подумала о том, какая же у этого молодого человека улыбка – открытая и светлая. Люди, умеющие так улыбаться, плохими быть просто не могут, наверное.

– Госпожа фон Лингер! Ужин где прикажете накрыть?

Парень смотрел на нее с такой тревогой, словно и не о еде спрашивал.

– Все поправятся, Ульрих, – улыбнулась ему хозяйка дома, правильно прочитав долгий, испытывающий взгляд.

– Хорошо! Я нашим скажу, а то они дергаются. – Слова были произнесены с такой благодарностью, что сердце хозяйки дома сжалось.

Но молодой человек, вновь став серьезным, спросил:

– Так где? Где прикажете накрыть ужин? И на сколько персон?

– Думаю, на четверых можно накрыть у господина Эрика в спальне. Не совсем прилично, но сегодня обойдемся без этикета.

– А остальным?

Агата посмотрела на молодого человека умоляюще: «Я слабая, беззащитная женщина, и у меня был очень тяжелый день… Пожалуйста-а-а… Сходи и спроси!»

Ульрих же ответил ей взглядом не менее выразительным: «Я, конечно, мужчина. И вообще – храбрый солдат. Но я сбегу, если мне придется совершать такие подвиги!»

Хозяйка дома вспомнила, что родственники все-таки ее. А Ульрих ни в чем не виноват. Вздохнула. И под восхищенным взглядом несчастного пошла на другую половину дома.

Вилла дверь не открыла, от еды отказалась. Попросила подать ей в комнату стакан молока, свежую булочку. И отварной говядины. Ни в коем случае не соленой.