Он уже идет

«Разобраться за несколько часов? – подумал Берко, озирая проплывающие мимо скошенные поля. – Это самоуверенность или понимание своих возможностей? Ну, дай-то Бог, может, наконец, закончится мой и Златы позор. Ах, почему я не обратился к нему раньше?»

– Прежде чем ты покажешь мне больную, – предупредил Рамбам, когда на взгорке показались хоромы арендатора, – я хочу осмотреть дом и места, где бывает твоя дочь. Насколько мне известно, в последнее время Злата не покидала поместья?

– И в последнее, и не в последнее, – грустно произнес Берко. – Она у меня затворница, вообще никуда отсюда не выезжает. Только на праздники в Курув, молиться в синагоге у ребе Михла. А так все время дома и дома. Разве иногда выйдет из своей комнаты, пройдется по поместью, и обратно. Бедная девочка… за что ей Всевышний послал такую беду?

– Беду или благословение, – повторил Рамбам, – тут надо разобраться.

Дом осмотрели быстро, реб Аврум нигде не задерживался и не задавал вопросов. Вопросы начались, когда Берко принялся показывать поместье и приусадебное хозяйство. Тут Рамбам проявил недюжинный интерес и немалые познания, никак не вяжущиеся с репутацией книжного червя.

– Откуда ты все это знаешь? – удивился Берко, и реб Аврум объяснил:

– Из книг Маймонида. В них весь мир, устройство небес и тайны земли. И, разумеется, правила ухода за животными и обработки угодий.

Особой гордостью Берко был коровник. Он перестраивал его чуть ли не каждый год; от первого здания, походившего на большой сарай, давно не осталось и следа. Многие жители Курува были бы счастливы променять свои убогие жилища на хоромы, в которых симменталки наслаждались теплом, простором, светом и обильным кормом. Не зря ведь молока они давали в три-четыре раза больше, чем телки в польских деревнях.

– Вот это Гандзя, – Берко нежно погладил морду огромной черно-белой симменталки, занимающей стойло, в которое свободно бы поместились две коровы нормальных размеров. – Просто чудо какое-то! Мы не успеваем ее доить.

Корова приподняла голову и басовито замычала. Ее огромные с поволокой глаза смотрели прямо на Берко. Рамбам протянул руку и прикоснулся к блестящей шерсти между рогами.

– Ого, какая гладкая. Вы что, ее вычесываете?

– Гандзю все любят, – ответил Берко. – Любят и балуют. И она отвечает нам благодарностью. Мне иногда кажется, что эта корова понимает больше, чем обыкновенное домашнее животное. Потому и дали ей имя человеческое.

– Может быть, может быть, – задумчиво произнес Рамбам.

Осмотр заканчивали перед самым закатом. Бренча колокольчиками, в поместье возвращалось с выгона большое стадо. Пастух Мотл, с длинным кнутом через плечо и в надвинутой на самые глаза шапке, шел позади. Лоснящиеся коровы сами знали дорогу к загону и выступали не спеша, степенно помахивая хвостами.

– Ого, – бросил Рамбам, – да тут у тебя человек новомесячья!

Берко сразу понял, на что намекает реб Аврум, и кивнул, соглашаясь с его словами. Чувство гордости сладко щекотнуло его самолюбие, но он тут же отогнал его в сторону.

Несколько лет назад в поместье забрел странствующий проповедник, магид. Магиды бродили от местечка к местечку и зарабатывали на пропитание, выступая в синагогах. Они были одним из немногих развлечений; умея говорить и выбирая острые темы, магиды доводили женщин до слез, а мужчин до раскаяния. С тех пор как арендатор почти перестал появляться в Куруве, обидевшись на подлые слухи о Злате, магиды стали приходить к нему в поместье и выступать лично для Берко и его семьи. Тот платил щедро, но требовал только одного: никаких рассказов об ужасах предстоящего наказания за грехи.

О, муки ада были главной темой проповедей у большинства магидов, их коньком, любимой лошадкой. Они так умели расписать мучения души, привести столь животрепещущие подробности, что с женской половины синагоги то и дело слышались глухие удары: сраженные красноречием дамы без чувств падали на пол. Но синяки быстро проходили, и те самые дамы, которые в беспамятстве валялись на полу, первыми являлись в синагогу на проповедь следующего магида.

Берко считал, что его дочка получает муки ада авансом уже в земной жизни, и поэтому магидам приходилось расседлывать любимого конька и выводить из стойла более спокойных домашних животных.

Несколько месяцев назад один из магидов рассказывал арендатору и его семье про Виленского Гаона. Много удивительных историй об этом праведнике поведал магид, большинство Берко пропустил мимо ушей, но кое-какие запомнил. В одной из них шла речь о еврее, родившемся в рош-ходеш, новомесячье.

– Если душа приходит в мир, когда в нем не светит луна, – утверждал Гаон, – она всю жизнь страдает от ощущения недостачи. Душа объясняет это собственной неполноценностью, и это толкает ее на постоянные поиски. Не понимая, что искать, душа, тем не менее, хочет восполнить недостающее, достигнуть цельности. Поэтому люди, рожденные в новомесячье, маются беспокойством, они все время в движении, в непрестанном поиске непонятно чего.