On-line

С дорогой нам повезло. Как ни странно, пробки были не очень серьезные, и до Фатеево прогноз «Яндекса» показывал каких-то час сорок. Ох. Приедем мы, конечно, туда часов в 10, а во сколько вернемся, я боялся и представить, но что теперь делать. Лешкино состояние я понимал: его сумасбродный шеф решил, что надо ехать в Калужскую область к сотруднице, которая, собственно, этого и не хочет. Я понимал Колю Говорова, который сделал вывод, что компании ничего не угрожает, и считает, что все эти разборки его не касаются. Понимал и Мари, супруг которой второй вечер пропадает, и она сидит дома одна.

Но еще я понимал, что сама ситуация какая-то дерьмовая. Вроде как я могу с чистой совестью ехать домой. СБ не против, сама сотрудница пишет, что у нее все нормально и она просто поругалась с парнем. А я все равно еду. Назло Говоркову, несмотря на протесты Лешки и даже несмотря на «ясно» от Мари. Вот есть у меня тревожное чувство, и ничего я с ним не могу поделать.

Уже почти стемнело, когда мы подъехали к Фатеево. Коротков тем временем дожевывал свой набор из «хэппи-мил», когда моя машина выехала на главную и, похоже, единственную улицу в деревне. Сама деревенька была классическая: умирающая. Не смотря на близость к Боровску, тут было все плохо: мы ехали по широкой разбитой дороге, которая едва-едва освещалась фонарями. Через каждые метров 10 стояли казавшиеся заброшенными деревенские домики.

Опасливо озираясь по сторонам, Лешка заявил:

– Серег, нам в этой глуши точно хана. Тебя убьют, а меня изнасилуют.

– Чего это тебя изнасилуют?

– Ну я красивый.

– Слушай, красивый, адрес давай говори, какой там точный.

– М-м-м… – Коротков полез в телефон. – Северная, 15.

– Тэкс, – я посмотрел на навигатор.

– До конца маршрута осталось 200 метров, – услужливо подсказала Алиса.

– Спасибо, котик, – буркнул я.

Когда машина остановилась около покосившегося домика в конце улицы, Лешка только поежился. Я его понимал, действительно больше похоже на убежище какого-то маньяка.

– Выходим.

– Может, все-таки по домашнему адресу Марины поедем? Тут в доме даже свет не горит.

– Пошли-пошли, – сказал я. – Сначала проверим тут.

– Ну пойдем, – вздохнул Лешка, открывая дверь.

Закрыв машину, я подошел к забору. В доме свет не горел, было темно, и он действительно казался заброшенным, как и вся деревня. Я потянул на себя дверь на воротах, и она неожиданно оказалась открытой. Включив фонарик на телефоне, я шагнул во двор деревенского дома. Сзади, труся и тихо чертыхаясь, следовал Лешка. Я прошелся по двору, ничего особенного, двор как двор. Справа стоял покосившийся домик, слева пустовала собачья будка, а где-то в метрах 5–10 стоял сарай, и виднелись баня с туалетом.

– Блин, толкан на улице, охренеть, – проворчал Коротков.

– Как мало нужно тебе для счастья, – ответил я. – Увидеть туалет на улице.

– Да ну тебя.

Дверь в дом оказалась заперта. Я несколько раз подергал ее, но все безуспешно, а Лешка только паниковал, что кто-то из местных вызовет сейчас ментов или, что еще хуже, придет разбираться самостоятельно. С учетом того, что местных видно не было, меня в глубине души больше страшило само их отсутствие. Может, этот Толик тут и прописан, но кто тут в принципе живет, непонятно. Такое ощущение, что в деревне вообще ни души.

Я спустился с крыльца и осмотрелся по сторонам. Ничего. Просто пустой деревенский дом и двор.

– Может, поедем? – спросил Лешка. – Холодно.

– Поедем, – кивнул я. – Давай только до огорода сходим, посмотрим, что там.

Мы пересекли двор, прошли мимо сарая с баней и вышли к огороду. Во тьме было почти ничего не видно, но я, посветив, обнаружил небольшую тропинку между давно не обрабатываемыми грядками и пошел по ней, разрезая тьму фонариком на телефоне. Пройдя почти до конца огорода и упершись в проржавевшую сетку ограды, я повернулся к Лешке.

– Ну что, увидел что-то?

– Смотри, тропинка расходится тут и спускается вниз, – указал он. – К реке, наверное, ведет.

– Ну давай там еще посмотрим, что есть, и поедем, – сказал я. Мне уже начинало казаться, что я зря все это затеял.

– Пошли.

Тропинка, как выяснилось, вела не к реке, а в лес. Мы спустились по ней ниже метров на 100, и стало ясно, что стоящий на краю деревни домик на самом деле на небольшой возвышенности, а ниже густой лес. Мы прошли еще метров 50, когда Коротков тихо пискнул и дернул меня за рукав.

– Серег, тут кресты!

– Что?

– Да тут кладбище!

Я повернулся налево, и фонарик озарил десятки и сотни крестов. Тут было деревенское кладбище.

– Серег, я тебя заклинаю, поехали отсюда, а? Нахрен мы сюда поперлись?

В этот момент мне стало стыдно. Предчувствие у него. Из-за какого-то идиотского чата я вытащил Лешку в эту глушь, и мы вообще оказались черт-те где. Что ты хотел доказать, Звонарев? Что этой девочке действительно угрожает опасность? Что ты можешь набить морду этому Толику, если захочешь? Вот уж действительно начальник-идиот из мемов.

Я тяжело вздохнул и положил руку на плечо Короткова.

– Прости, Леш. Дурацкая была идея. Чего я только заставил тебя попереться сюда со мной.