Он летает под аплодисменты

На столике остается пачка мятых газет. Лидия берет верхнюю. Может быть, чтение отвлечет ее от мрачных мыслей. Московские «Ведомости». Лидия долго разглядывает первую полосу, будучи не в силах сосредоточиться. Ах, какие мелкие буковки! Так и прыгают перед глазами! Она делает усилие и принимается читать. Осенью в обеих столицах пройдут грандиозные празднества по случаю десятилетнего юбилея подавления большевистского бунта. Государь с семьей примут участие во всех торжественных мероприятиях. Боже мой, что ей за дело до юбилеев! Их с мужем приглашали, но они, разумеется, не поедут. Толпа, скопление народа, давка – слишком опасно. И путь неблизкий. Что еще? Открытие памятника героям обороны Зимнего. В театре Мейерхольда дают премьеру. Под Манежной площадью археологи обнаружили развалины древнего города. Она переворачивает страницу. Ее глаза, скользящие по газетным столбцам, непроизвольно ищут среди заметок те, в которых описываются какие-нибудь ужасы. Князь Лиговской упал с лошади во время традиционных июльских скачек и сломал себе шею. Ни князя, ни лошадь спасти не удалось. Пожар в Мерзляковском переулке унес пять жизней, среди жертв были два кота и один ручной хомяк. На севере Москвы установлен грандиозный памятник пролетарию и свободной крестьянке скульптора-женщины Муриной. Во время монтажа у пролетария откололось орудие производства и упало на голову рабочему, производившему монтаж. Рабочий помещен в 1-ю Градскую больницу. Чужие несчастья несколько успокаивают Лидию. На лице ее появляется некое подобие улыбки. А тут что? Новости синема. Лидия начинает читать внимательней. «В берлинском Дворце кино «Альгамбра» состоялась премьера экспериментальной фильмы «Поджигатель» по пьесе голландского писателя Хейерманса. Необычность фильмы состоит в том, что зрители слышат, как говорят актеры. Звук записывается на пленку и воспроизводится при помощи специальной электрической машины. Однако успеха у публики фильма не имела. Звук сильно запаздывал и иной раз реплики актеров слышались, когда самого актера давно не было на экране. Некоторых реплик не было слышно вообще. К концу сеанса публика пришла в неистовство и забросала экран гнилыми помидорами и яйцами».

Лидия откладывает газету. Некоторое время она сидит неподвижно, и вдруг слезы начинают течь из глаз, будто кто-то внутри нее открыл невидимый кран. Лидия пытается остановить поток, прижимает пальцы к векам, но слезы льются все сильней и сильней, и скоро громкие рыдания оглашают комнату. Лидия давится рыданиями, кашляет, икает, закрывает рот руками и, не выдержав, неожиданно издает птичий крик. Руки и ноги сводит судорога. Дверь распахивается. В комнату быстро входит немолодой светловолосый человек с короткой седеющей бородкой.

– Что ты, детка, что ты! Опять? – испуганно спрашивает он.

– Збышек… Пойди сюда, Збышек… Скорей… – говорит Лидия очень низким, почти мужским, голосом и тянет к мужу холодные бледные руки.

Збигнев Збарски берет ее руки в свои ладони, подносит ко рту и пытается согреть дыханием, одновременно поглаживая и разминая пальцы Лидии.

– Ну, успокойся, успокойся, – приговаривает он, обнимая и целуя ее. – Что тебя напугало, скажи!

Лидия кивает на ворох газет. Збарски берет верхнюю и начинает проглядывать заметки.

– На… пос… следней… стр… анице… – с трудом выдавливает Лидия.

– Что? Вот это? – Збарски читает заметку о неудавшемся киносеансе в берлинском дворце «Альгамбра» и смеется несколько деланым и излишне громким смехом. – Какая глупость! Ты же видишь, здесь ясно написано: «Публика пришла в неистовство». Чего тебе бояться? Это всего лишь фокус, трюк!

– Ты не… не понимаешь, – стонет Лидия.

Она хочет еще что-то сказать, но муж прижимает ее голову к своему плечу и начинает укачивать, как ребенка. Тише, тише, тише… И Лидия постепенно затихает, обмякает в его руках. Он что-то еле слышно нашептывает ей. Она кивает и даже пробует слабо улыбнуться.

– Вот и хорошо, вот и славно, – говорит Збарски. – Сегодня вечером у Сердюкова ты будешь самая красивая. Наденешь мое любимое…

Он не успевает закончить фразу – Лидия вскидывается, вырывается и – вот она уже как натянутая тетива. Глаза горят. Скулы полыхают лихорадочным румянцем.

– Нет, нет, нет! – почти кричит она и продолжает неистовой захлебывающейся скороговоркой: – Мне было видение… видение… только что… мы в нашей машине… ехать нельзя… пойми, нельзя… авария… будет авария… машина сгорит… и мы… мы… – и она снова заливается слезами.

– А на прошлой неделе, помнишь, ты говорила, что нельзя ехать на морскую прогулку, – по-прежнему спокойно, ласково и очень серьезно говорит Збарски. – Что на яхту нападет бешеный дельфин. Однако он проплыл мимо. Мы его даже не увидели.

– Надо срочно вызвать спиритку, – рыдает Лидия. – Пусть вызовет духа и спросит… Пошли кого-нибудь к фрау Дагмар.

– Лучше я позову Марысю.

– Да, да, позови!