Он и две его жены, Кто-то за дверью, Леди из морга

Улисс, как зачарованный, разглядывает пиджак, и я уверен, его больше не волнует, к каким методам я прибегнул.

- Вы в самом деле думаете, что это может быть мой пиджак? - лепечет он.

- Примерьте, увидим.

Он решается, протягивает руку. Помогаю ему надеть пиджак, подталкиваю к зеркалу рядом с диваном.

- Смотрите!

Пиджак сидит безукоризненно, и Улисс с детским восхищением разглядывает свое отражение.

- Да, конечно, он мне как раз! Как раз! Как раз! Он повторяет… "Как раз!", все громче и громче, не в состоянии произнести ничего больше, и мне начинает казаться, что он никогда не замолчит.

- Вы в нем настоящий лорд, мой дорогой! - говорю я, продолжая внимательно его разглядывать. - И пиджак этот принадлежит вам!

- Правда, вы так думаете? - спрашивает он возбужденно.

Я щупаю ткань и обращаю его внимание на качество. Английская шерсть, это несомненно.

- Вот видите, я не был каким-нибудь там бродягой!

- Подождите-ка! - Мне приходит в голову одна мысль - Нагните голову!

Как я и думал, к изнанке пиджака пришита этикетка с именем портного: Вальпазьян, улица Сент-Оноре, 30, Париж.

- Ну что ж, вы не английский лорд. Вы одеваетесь у портного в одном из шикарных районов Парижа, что ничуть не хуже. Видите, мы потихоньку продвигаемся.

Тем временем Улисс, не отрываясь от зеркала, не устает любоваться собой.

- Поразительное ощущение - моя собственная одежда. Когда знаешь, откуда она, где куплена. Никогда бы не подумал, что испытываешь такое удовольствие. На грани сладострастия. Словно кусочек собственной кожи…

Я соглашаюсь с ним и замечаю:

- В этом несчастье нормальных людей. Они ко всему привыкают. Они, как правило, щедро одарены, а заявляют, что несчастны. Вот, возьмите! Иметь глаза! Разве господь дал человеку что-либо более удивительное, чем способность видеть? Весь день перед тобой - широкоэкранное кино, в цвете и объеме! И что же? У всех у нас есть по два глаза, а мы не находим в этом ничего необыкновенного. Лишь слепые мечтают о счастье иметь глаза.

Но Улисс меня не слушает. Он вернулся к чемодану и больше не сомневается, что этот большой черный чемодан принадлежит ему.

- Взглянем на остальное? - спрашивает он с азартом во взоре.

- Действуйте, мой друг, это же ваше!

И вот мы оба, стоя на коленях, опустошаем чемодан, называя вслух каждый предмет, который вынимаем.

- Пуловер… Будильник… Пара носков… Белая рубашка… Туалетный прибор…

Список вещей, позволяющий составить представление о человеке. Говорят, личные вещи делают личность, и это действительно так.

Улисс более чувствителен, чем я, к этой персонификации найденных предметов. Он осторожно притрагивается к ним, словно ласкает.

- Интересно, - говорит он вдруг, - у меня такое впечатление, будто я стал… как бы это сказать, значительней, что ли. Да, именно, значительней!

Он встает, выпрямляясь, а я советую ему посмотреть, нет ли чего интересного в карманах пиджака. Он запускает руки во все карманы по очереди, они пусты.

Я возвращаюсь к чемодану и обнаруживаю там книгу. "Воспитание чувств". Восхищенно присвистываю.

- Скажите-ка, это отлично! Вы любили хорошую литературу!

Но его, похоже, "Воспитание чувств" не слишком впечатляет.

- Ах, так! Это интересно? - спрашивает он простодушно.

- Поинтересней, чем "Недотепы" [Детский комикс].

- "Недо…" Как вы сказали?

Я вижу, тут нам не разобраться. Вздыхаю и, продолжая листать книгу, натыкаюсь на вырезку из газеты, вложенную между страницами. Текст из английской газеты, обведенный красным карандашом.

- Странно, - говорю я. - Послушайте-ка.

Разумеется, он ни слова не понимает, и я перевожу:

- "У подножья скалы обнаружено тело неизвестной женщины…,". Ньюхавен, 17-ое марта… Сегодня у нас 20-ое. Значит, три дня назад.

- Три дня назад, в Ньюхавене! - взволнованно повторяет Улисс. - Но ведь я оттуда приехал. Из Ньюхавена!

- Там вы сели на пароход. Погодите…

Я читаю заметку и вкратце ему перевожу: у подножья скалы в Ньюхавене было обнаружено тело светловолосой женщины, лет тридцати, одетой в шерстяное бежевое платье. Следствие предполагает, что она упала с двадцатипятиметровой скалы. Личность женщины еще не установлена. Полиция склоняется к версии, что это самоубийство.

- Вы думаете, я знал эту женщину? - спрашивает Улисс с ноткой беспокойства в голосе.

- Если чемодан действительно ваш… и если вы потрудились обвести заметку красным карандашом…

- Самоубийство, - произносит он задумчиво. - Это лишь версия, - говорю я с улыбкой.

- Но кто эта женщина? Какие у меня могли быть с ней отношения?

- Если мы узнаем это, не трудно будет установить, кто вы такой.

Улисса неодолимо притягивает чемодан, он снова к нему возвращается. Ему бы, наверное, хотелось, чтобы чемодан был бездонным, но внутри остался лишь пакет, перетянутый резинкой. Похоже, пачка писем.

Улисс разворачивает пакет, и выясняется, что в нем лишь одно письмо, между листками которого лежит несколько фотографий. Он вынимает их, и, нахмурив брови, принимается разглядывать.

- Покажите-ка, - говорю я через некоторое время и протягиваю руку.