Омнибус: Кровавые Ангелы 1

В бессильном гневе Гаранд слушал визжащие передачи астропатов, когда Кровавые Ангелы пронеслись по Фортеа Квинутс, не оставляя после себя ничего живого. Ценное достижение его молодости было сожжено дотла, воспламенив в нем твердую, крепкую как алмаз, ненависть к Сынам Сангвиния. С тех пор прошли века, но его злоба не угасла. В мире воинов, которые оттачивали свою ненависть подобно острому клинку, Гаранд перековал свое омерзение к Кровавым Ангелам во что-то совершенно убийственное и несгибаемое в своей чистоте.

Сабиен заполнил собой мерцающий голоэкран и по ту сторону виднелась настоящая планета, как накрытый диск, затененный раздутым, красно-оранжевым солнцем. В предвкушении битвы магистр войны почти захлебывался слюной. Он любил бессильные крики идиотского благочестия своих врагов, когда воинство Несущих Слово обрушивалось на один из их убогих "святых миров", как они стонут и плачут, узнавая, что легионы хаоса запятнали их нелепое поклонение этому мертвому уродцу, которого они так уважают. Как внушала Книга Лоргара, Несущие Слово были уникальными среди отступнических легионов десантников хаоса. Они единственные сохранили жрецов и догмы, которые были у их ордена во времена верности Земле, но как только они склонили колено перед Губительными Силами, их предсказатели и псайкеры получили отметину Хаоса Неделимого, Богохульный Гекс. Теперь, когда миры склоняются пред их могуществом, Несущие Слово воздвигают огромные монументы темным богам Мальстрема, они оскверняют человеческие церкви и ритуально секуляризируют все, что славит имя Империума. Это и намного больше, было как раз тем, что Гаранд собирался сделать с Сабиеном.

Планета была святой для Кровавых Ангелов; магистр войны мало знал о причинах, почему щенки Астартес называли ее так и еще меньше это его волновало. На ней когда-то развернулся великий конфликт и в своей тупой, плаксивой манере, Кровавые Ангелы изолировали планету и соорудили из нее место для паломничества. Сабиен не имел абсолютно никакой тактической ценности. На нем не было баз, не было минералов, не было даже населения, чтоб замучить и убить — но для Несущих Слово ступить на него, было таким же ударом по чести Легионов Астартес, как и плюнуть в глаз их драгоценному Сангвинию.

— Великий Принц-Колдун, — из контрольной ямы у его ног, к нему обратился сервитор, — через секунду мы достигнем орбиты. Штурмовые силы ожидают вашего благословения для развертывания.

Гаранд даже не посмотрел на раба.

— Отсылай их. Путь приготовят мой персональный шаттл. Я посещу войска до того как они замаскируются.

Несмотря на то, сколь отвратителен ему был изменник Штель, он был вынужден признать, что человек предоставил ему именно то, чего он жаждал. Вместе с галактическими координатами Сабиена — мир был вычеркнут из всех, за исключением самых секретных звездных карт Кровавых Ангелов — было достаточно просто для стремительной "Мизерикордии" достигнуть планеты до прибытия остальных участников маленькой драмы Штеля. Он находил инквизитора приторным, высокомерным типом, слишком влюбленным в свой собственный интеллект. Если бы обстоятельства изменились, Гаранд был бы только рад выдернуть глотку псайкера из его шеи — и возможно, у меня все еще будет такая возможность, сказал он сам себе. Но это было желанием Высшего Зверя Малфаллакса, чтоб Штель стал инструментом, который они используют против врагов.

Он нахмурился; око могущественного Абаддона следило за их стараниями и будет совсем плохо, если ничего не получится. Гаранд вложил столь многое из своего Легиона в эту схему, позволил этому дураку Искавану стать жертвой во благо сложных гамбитов Штеля, но кроме холодного отвращения к инквизитору, он не получил ничего. В конце концов, предатель своего собственного вида все равно оставался предателем, и кто знает, вдруг он опять переметнется? Конечно, в Империуме были люди, которые тоже называли Гаранда и его братьев предателями, но подобно большинству овец Императора, они не понимали. Не десантники хаоса были предателями. Если уж на то пошло, они были самыми преданными из всех, они отбросили все, что делало их слабыми, чтоб стать верными самым безжалостным силам во всем мироздании.