Omnia mutantur, nihil interit (СИ)

Корак важный, горделивый. Приглушают музыку, и гости уважительно замолкают, слушая его. Он, явно желая забраться повыше, размахивает руками, потом хватает бокал, и ситуация становится куда опаснее. Видя, что Влад ободряюще улыбается, кивает ему, Корак расцветает еще больше. Он надрывается про семью. Про то, что они нужны друг другу. И это он не про них, про Влада с Яном, а и про себя, и про всех, потому-то так тихо, так внимают ему.

Без магии Владу иногда неуютно, это правда. Непривычная беспомощность стискивает и теперь. Но он замечает в руке неприметного официанта боевой амулет. Протащишь такой — и не нужно тротила, можно и одним крохотным камушком разорвать все в клочья. Медленно, очень медленно Викторов поднимает руку…

И сейчас, когда Ян вскакивает на стол, сворачивая скатерть, когда выхватывает пистолет из-под полы серебристого пиджака и кидается на официанта с боевым амулетом, Влад Войцек, охваченный тем же бешеным азартом, готов второй раз — а то и третий сразу — проорать свое «Да!», но он вместо этого тоже перемахивает через стол, кидается следом. Туда же рвется и верный Джек, стряхнувший с ушей венок…

Мрак ревет и сносит официанта с ног, опрокидывает, волочет пару метров, и тот от неожиданности роняет амулет, и Влад, настигнувший его, отпинывает опасную дрянь куда-то прочь, к стене. Хищной птицей налетает Ян на человека, пытающегося подняться. Чужое лицо сползает с официанта клоками.

Замершие гости оживают. Орут, голосят. Насколько Влад видит, у многих оружие при себе, а у Корака, чрезвычайно расстроенного, что его прервали, на пальцах пляшет магия. Рядом с ним Кара с револьвером, и лицо ее страшно. И еще десятки других, готовых ради них броситься в бой.

Точной подсечкой Ян отправляет Викторова на пол, наваливается сам, заламывает руку — тот кричит, хрипит, срывая горло. Поднимая взгляд, видит Влада, стоящего над ним. Он сам не помнит, как выхватил заранее припрятанный за голенищем нож, и на полоску стали Викторов смотрит с удивительной надеждой.

Они были правы: ему нечем жить, десяток лет прожегшему в тюрьме. Потерявшемуся, выпавшему из жизни из-за них — но разве винят сторожевого пса за то, как он крепко кусает ночного вора?..

— Не думай, что я буду милосерден после того, как ты попытался сорвать мне свадьбу, — рычит Ян не хуже десятка адских гончих. — Нет, нет, смерти ты не заслужил — это я тебе говорю точно. Будешь вечно покрываться пылью в тюрьме, и я позабочусь, чтобы ты не выбрался… Ты будешь жить долго.

К ним быстро подъезжают. Ян передает слепо глядящего перед собой Викторова и подталкивает его в спину — Влад чувствует, как контракт дрожит от его недовольства. Они наблюдают за тем, как преступника заталкивают в машину Инквизиции, мимоходом кивают на дежурные поздравления. Позади волнуются гости, половина из которых более переживает, что все произошло без их участия…

— Кажется, нас прервали, — хмыкает Ян, взмахивая у Влада перед носом рукой. На безымянном пальце непривычно сияет серебряное кольцо. После короткой стычки их обоих потряхивает. Яна явно штырит от броска, глаза голодные.

— Скажи проще: хочешь покрасоваться перед публикой, — шепчет Влад. — Я-то думал, ты против такого.

— Сегодня можно. Один раз.

— Ради этого стоит развестись и провернуть все снова, — Влад хохочет, смелея. — Может, в следующий раз соберем побольше преступников на праздник…

— Горько! — орет Корак, удивительно подгадавший момент, пока они, чего доброго, не подрались.

Влад обещает с ним разобраться. Чуть позже.

13.

Ему кажется, никогда в Петербурге не было столько света и цвета, чистой, незамутненной сини, как в этот дивный вечер. На куполе неба, на крышах, в бурном омуте реки, в старой обшарпанной парадной. И у Яна в глазах — отражением их города.

Под вечер, немного веселые (Тина трезвит их ведьминскими отварами, и мысли и впрямь прекращают шуметь приливными волнами), они заезжают на работу. После танцев, после поющего, горланящего Корака и щедро сыплющихся пожеланий их родной кабинет кажется пустым. Даже Аннушки нет, ее Влад последний раз видел обнимающейся с Виреном и что-то урчащей, поблескивающей красными глазами, улыбающейся, не разжимая губ, но ничего им не сказал. Джека они поручают ответственной Ишим.

Ян, решивший помочь с оформлением Викторова, раз уж именно они его брали, звучит как херовый анекдот, придуманный напару опьяневшими Кораком и Карой, но Влад смиряется — он даже не против. Ему кажется, если б Ян, едва расписавшись, не побежал задерживать преступников и разбираться с отчетами, это был бы кто-то другой, чужой. А Ян Войцек-Зарницкий включает компьютер и бодро отстукивает по клавиатуре, пальцы мелькают — на легкой руке сияет серебро кольца. Влад идет и ставит чайник, наблюдает за бешеным бурлением воды. За окном темнеет.

— Как иронично, что в первую брачную ночь нас ебет работа, — произносит Влад. — Думаю, так и должно было произойти. Это твоя судьба, инквизиторство, ты слишком часто повторял, что женат на ней, и теперь работа не хочет тебя отпускать…

— Смешно ему…