Омар Хайям

И именно здесь, возможно, скрывается главное противоречие Омара Хайяма, которое стало для великого мудреца из Нишапура всепоглощающей жизненной драмой, своего рода «оптимистической трагедией». Всевышний Аллах сотворил человека, и сотворил его таким образом, что подобен он Универсуму миров, ибо может мыслить и ощущать Тайну и Вечность. Но мыслит же и ощущает он это, находясь во временном и конечном теле, ощущая пределы своего существования и постоянно осознавая неизбежность такой личностной конечности!

Трясу надежды ветвь, но где желанный плод?
Как смертный путь судьба в кромешной тьме найдет?
Тесна мне бытия печальная темница —
О, если б дверь найти, что к вечности ведет!

Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья,
Осталась тайной нам загадка бытия,
За пологом про «я» и «ты» порою шепчут,
Но полог упадет — и где мы, ты и я?

«Не станет нас». А миру — хоть бы что!
«Исчезнет след». А миру — хоть бы что!
«Нас не было, а он сиял и будет!»
«Исчезнем мы…» А миру — хоть бы что!

Но с этим связана и другая неутихающая внутренняя творческая боль Омара Хайяма как ученого-рационалиста. Последовательное мышление познающего человека так или иначе основано на том, что тот возможный и вероятностный мир, который он познает, «здесь и сейчас» — всего лишь мельчайшая частица сложного и неимоверно загадочного универсума миров с его вечно неведомыми и таинственными законами. И какие бы усилия мыслящий человек ни предпринимал и как бы реально он ни постигал законы и закономерности своего мира, его итоговое знание всегда будет относительным, а тайна Всевышнего Аллаха не уменьшится. Между универсумом миров, сотворенным и постоянно сотворяемым Всемогущим, и человеком всегда останется пульсирующий туман вечной тайны. И суть не только в том, чтобы понять величие этой тайны и тут же забыть. Вдохновляющий отблеск этой величайшей загадки должен проникать, просачиваться, оплодотворять каждодневное мышление и интуицию личности, идущей по трагическому пути познания.

Я — школяр в этом лучшем из лучших миров.
Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!
До седин я у жизни хожу в подмастерьях,
Все еще не зачислен в разряд мастеров…

Вместо солнца весь мир озарить — не могу,
В тайну сущую дверь отворить — не могу,
В море мыслей нашел я жемчужину смысла,
Но от страха ее просверлить не могу.

И именно отсюда следует трезвый, без всяких иллюзий, всепроникающий релятивизм мышления Омара Хайяма:

Кто сведущ глубоко в делах земного царства,
Тому одно — печаль, и радость, и мытарства.
Не вечны, милый друг, добро и зло Вселенной,
На свете все — болезнь, на свете все — лекарство.

Другой аспект, другая сторона рационального релятивизма Хайяма оказывается уже органичным компонентом суфийского мироощущения: все в конвенциональном мире, определяемом законами и нормами человеческого мышления, находится в непрерывном изменении и постоянном движении. Здесь все лишь переход от одного состояния (которого нет в действительности) к другому состоянию (которого, естественно, тоже нет), здесь нет ничего абсолютного, кроме тайны.

О невежда, вокруг посмотри, ты — ничто,
Нет основы — лишь ветер царит, ты — ничто.
Два ничто твоей жизни — предел и граница,
Заключен ты в ничто, и внутри ты — ничто.

Поутру просыпается роза моя.
Поутру распускается роза моя.
О жестокое небо! Едва распустилась —
Как уже осыпается роза моя.