Олимп

Существо не направилось ни к огню, ни к укрытию, зато увлекло людей на двадцать ярдов по залитой мраком западной лужайке. Потом оно спустилось в оборонительную траншею, которую помогала рыть Ада, и присело на растопыренных ручках.

По бокам твари возникли новые отверстия, оттуда вылезли два пульсирующих хобота и, покачавшись в воздухе, вдруг резко припали к земле. Послышался звук, похожий не то на чавканье свиньи, копающей коренья, не то на чмоканье младенца, сосущего грудь.

– Какого чёрта? – бросил Том и решительно прицелился из винтовки, положив металлический приклад на плечо.

Первый же выстрел всадил бы в пульсирующее розоватое чудище несколько тысяч острейших дротиков из хрусталя со скоростью звука, а то и быстрее.

Женщину бросило в дрожь; к неотвязной, стучащей в висках головной боли прибавилась ужасная тошнота.

– Я помню это место, – дрожащим голосом шепнула Ада. – Здесь умерли Реман и Эмма… Сгорели заживо, когда мы сражались с войниксами.

Детёныш продолжал похрюкивать и причмокивать.

– Так он, получается… – Даэман запнулся.

– Ест, – закончила кузина.

Врач опустил палец на спусковой крючок.

– Можно я прибью его, Ада Ухр? Пожалуйста.

– Обязательно, – ответила хозяйка особняка. – Только не сейчас. Если он умрёт, войниксы наверняка пронюхают и вернутся. Ещё даже не рассвело. Идём назад, в лагерь.

И они все вместе тронулись в обратный путь. Сын Марины тащил за собой на поводке недовольный, упирающийся «мозг».

60

Харман тонул.

За мгновение до того, как влага хлынула в лёгкие, он успел подумать: «Ах, эта стерва всё-таки обманула!» – и тут же поперхнулся, закашлялся и захлебнулся бурлящей золотой жидкостью.

До гранёной крышки хрустального додекаэдра оставалось чуть более фута, а странная «водичка» продолжала и продолжала течь на глазах мужчины. Сейви-Мойра-Миранда назвала густой золотой бульон «проводящей средой» для «глотания» (хотя нет, этого слова дама не упоминала) колоссальной библиотеки, собранной в Тадже. Избранник Ады разделся до термокожи.

– И это тоже придётся снять, – промолвила женщина.

Ариэль удалился в сумрак, оставив юную копию Сейви наедине с мужчиной в ярком сиянии, льющемся в окна купола. На столике рядом лежала гитара.

– Почему? – выдавил Харман.

– Жидкость должна иметь свободный доступ к телу, – пояснила разбуженная. – Через молекулярный слой термокостюма передача не состоится.

– Какая ещё передача?

Мужчина провёл языком по губам, чувствуя, как сердце всё тревожнее колотится в груди.

Мойра широким жестом обвела бесконечные полки с фолиантами, опоясавшие стоэтажный купол под ногами собеседников.

– А как мне узнать, – начал Харман, – что в этих старых книжках найдутся сведения, которые помогут вернуться к Аде?

– Никак.

Друг Никого отвернулся от наполняющегося хрустального резервуара.

– А может, вы с магом просто пошлёте меня домой, и обойдёмся без этих глупостей?

– Это не так легко, – возразила женщина.

– Да уж, хрена с два! – взорвался похищенный.

Но Мойра продолжала говорить как ни в чём не бывало:

– Прежде всего, тебе уже известно со слов Просперо, что факс-узлы на планете отключены,

– И кто их отключил? – осведомился Харман и повернулся обратно к хрустальному чертогу.

Золотая жидкость бурлила за фут от крышки, однако прибывать перестала.

– Сетебос или его сообщники.

Мойра откинула верхнюю прозрачную панель, и мужчина разглядел короткие металлические скобы для спуска в открывшееся отверстие.

– Какие сообщники? Ты что, не можешь взять и рассказать?

Копия Сейви покачала головой.

– Мой юный Прометей, ты слушал разговоры почти целый год. Это ничего не дает, если не знать контекста. Настала пора постигнуть необходимые связи.

– Почему ты всё время зовёшь меня Прометеем? – рявкнул муж Ады. – Похоже, у всех тут по десять имён. В жизни не слышал ни о каком Прометее.

Собеседница улыбнулась.

– Обещаю, уж это ты непременно поймёшь после того, как побываешь в хрустальном чертоге.

Харман сделал глубокий вдох. «Ещё одна самодовольная улыбочка – и я не сдержусь, врежу ей по физиономии».

– Просперо говорил, я могу погибнуть, – произнёс мужчина; ему казалось удобнее смотреть на бурлящий резервуар, чем на женщину, принявшую облик Сейви.

Мойра кивнула.

– Мог бы, но я этому не верю.

– Какие у меня шансы? – Вопрос прозвучал как-то жалобно и плаксиво.

– Трудно сказать. Думаю, очень хорошие, иначе я бы не подвергла тебя подобной… неприятности.

– А ты сама это делала?

– Погружалась ли я в хрустальный чертог? – проговорила Мойра. – Нет, у меня лично не было причин.

– Тогда у кого они были? – допытывался Харман. – Сколько уцелело? Сколько погибло?

– Погружению подвергали каждого Главного Библиотекаря, – ответила та, кого Просперо называл своей дочерью. – Каждое поколение Хранителей Таджа. И всех прямых потомков первого Хана Хо Тепа.

– Включая вашего ненаглядного Фердинанда Марка Алонцо?

– Да.

– И многие из Хранителей пережили погружение?

Возлюбленный Ады оставался пока в термокоже; открытое лицо и ладони обжигал жуткий холод, и мужчина изо всех сил старался не дрожать.