Олимп

– Останусь я, – сказала Ханна. – Я и так не собиралась никуда улетать. Когда Одиссей очнётся, кто-то же должен быть рядом.

– А я возвращаюсь в Ардис, – потупился муж Ады, сгорая от стыда за собственную трусость.

Плевать на всё. Ему нужно в Ардис, к любимой жене.

– А я иду с тобой, Ариэль, – вызвался молодой человек, шагая к изящной фигурке.

– Нет, – отрезала аватара.

Товарищи вновь обменялись недоуменными взглядами, ожидая дальнейших объяснений.

– О нет, если кто и отправится со мною, то это будет Харман. Я повелю, и соньер сам доставит Петира обратно, хотя и не столь быстро, хватит и половины прежней скорости. Летучая машина уже дряхлеет, не годится пришпоривать её без нужды. Но Харман идёт со мной.

– Почему это? – взвился мужчина.

Что за бред? Никуда они его не затащат. Он возвращается домой, к Аде, и точка.

– Поскольку тебе суждено расстаться с жизнью, – изрёк воплощённый дух. – Мало того: в твоих руках судьба твоей супруги и младенца. Ну а жребий отца и мужа предрешён.

Тут существо воспарило над полом и невесомо проплыло над головами гостей, потом замерло в шести футах над крышкой стола, не сводя пристального черноокого взора с лица девяностодевятилетнего, и вновь запело:

Наш Харман спит на дне морском,
Он тиною затянут,
И станет плоть его песком,
Кораллом кости станут.
Он не исчезнет, будет он
Лишь в дивной форме воплощен.
Чу! Слышен похоронный звон!
Дин-дон, дин-дон!
Морские нимфы, дин-дин-дон,
Хранят его последний сон.[27]

– Нет, – покачал головой мужчина. – Простите, но… нет. Петир вскинул боевой лук и натянул тетиву.

– Уж не собрался ль ты стрелять в нетопырей? – сладко улыбнулся или улыбнулась Ариэль, взмывая ещё на двадцать футов, словно плывя по воздуху, пронизанному зеленоватым свечением.

– Не надо… – начала Ханна.

К кому она обращалась, друзья так и не узнали.

– Пора в путь, – промолвила аватара биосферы сквозь тихий смех.

Огни померкли. В кромешной темноте захлопали крылья, засвистел рассекаемый воздух, как если бы с неба слетел огромный филин. Хармана вдруг оторвало от пола – легко, словно ястреб подхватил когтями крысёнка, – и понесло спиною вперёд сквозь непроглядный мрак. Мужчина извивался, судорожно дёргая конечностями, а потом сорвался в невесть откуда взявшуюся бездну между высокими колоннами Золотых Ворот Мачу-Пикчу.

31

Первый день космического полёта.

Пережив целую серию превосходных взрывов – иными словами, получив отменный пинок под зад, тысячефутовое судно на атомном ходу, построенное моравеками, покидает колодец марсианской гравитации.

«Королева Мэб» резво разгоняется до ускорения в двадцать километров в секунду, хотя для того, чтобы покинуть Фобос, достаточно и жалких десяти метров: нужно ещё преодолеть силу притяжения красной планеты. Трёхсотметровому кораблю не терпится добраться да Земли. Моравеки намерены повышать ускорение, покуда посудина тяжестью в тридцать восемь тонн не помчится, покрывая добрых семьсот километров в секунду. На палубах, предназначенных для хранения импульсных единиц, превосходно смазанные цепи, храповые механизмы и ленты подают бомбочки – каждая мощностью в сорок пять килотонн, а величиной с банку «кока-колы» – к механизму подачи, который тянется посередине буферной плиты в хвостовой части судна. Путешествие только началось, поэтому заряды испускаются через двадцать пять секунд и детонируют, оказавшись в шести сотнях метров от «Королевы Мэб». После каждого выброса сопло, как и плита после каждой детонации, опрыскивается противоабляционным маслом. Под ударом плазменной вспышки тяжёлая буферная плита откатывается назад на тридцатитрёхметровых амортизаторах, после чего гигантские поршни возвращают её на место. Очень скоро космическое судно набирает удобное и постоянное ускорение силы тяжести – одну целую двадцать восемь сотых, тогда как его собственное ускорение возрастает с каждым взрывом. Разумеется, моравеки могли бы выдержать нагрузки в сотни, а то и в тысячи раз сильнее – правда, на короткое время, – однако на борту находится человек, а именно похищенный Одиссей, и члены экипажа единодушно не желают превратить его в кляксу малинового джема, размазанного по полу.

В машинном отделении Орфу с Ио и прочий технический персонал следят за уровнем масла и смазочно-охлаждающей эмульсии, не забывая проверять показания датчиков напряжения и давления пара. Атомные бомбы взрываются каждые полминуты, поэтому экономить на смазке не приходится; резервуары с маслом, похожие на океанские танкеры Потерянной Эпохи, занимают нижние десять палуб. Само же машинное отделение, с его бесчисленными трубами, клапанами, индикаторами, поршнями возвратно-поступательного хода и громоздкими датчиками давления, напоминает о пароходах девятнадцатого столетия.