Олимп

– Он жив, – просто сказала молодая женщина, по привычке коснувшись круглого живота: не родившийся ребенок словно помогал ей поддерживать связь с пропавшим Харманом, подтверждал то, что твердил внутренний голос. Дитя словно знало: его отец невредим… но он далеко.

– Конечно, – кивнула Ханна.

– Может, вам попадались другие общины? – спросил Лоэс. – Видели еще уцелевших?

Брюнетка покачала головой, и Ада впервые заметила, как отросли короткие волосы ее подруги.

– Мы сделали две остановки между Хьюз-тауном и Ардисом. Это были малонаселенные узлы – Живой Дуб и Гульманика, и везде мы нашли только трупы войниксов и человеческие кости, но никакой жизни.

– Как думаешь, много людей там погибло? – спросила супруга Хармана, понизив голос.

Ханна пожала плечами и допила свой кофе.

– По-моему, сорок или пятьдесят, не больше, – произнесла она сдержанным тоном, привычным для колонистов. – Никакого сравнения со здешней трагедией, – прибавила она и огляделась. – Такое ощущение, точно у меня в голове что-то скребется. Словно гадкое воспоминание просится наружу.

– Это детеныш Сетебоса, – пояснила подруга. – Рвется захватить наши мозги или хотя бы выбраться из Ямы.

Даже в мыслях она всегда называла дыру, куда поместили маленькое чудовище, Ямой с заглавной буквы.

– А вы не боитесь, что мама… папа… или кого там еще видел Даэман в Парижском Кратере, явится за своим потомством?

Ада покосилась на кузена (тот серьезно беседовал о чем-то с Одиссеем у Ямы) и задумчиво произнесла:

– Сетебос-старший пока что здесь не показывался. Нас больше тревожит, как поведет себя малыш.

И она поведала о попытках многорукой твари высосать силу из почвы на месте чьей-то ужасной гибели.

Ханна поежилась, хотя солнце как раз начало пригревать.

– Мы видели войниксов там, в лесах, в луче прожектора, – глухо промолвила она. – Их целая пропасть. Шеренга за шеренгой. Стоят не двигаясь под сенью деревьев и по линиям горных хребтов, не ближе двух миль отсюда. Ну и что вы намерены делать?

Супруга Хармана изложила план, который одобрили большинство колонистов.

Элиан снова откашлялся.

– Прошу прощения, – начал он. – Это, конечно, не мое дело, и я понимаю, что не имею здесь права голоса, однако на голом, скалистом острове вы окажетесь в ловушке, как мы в Хьюзтаунской башне. Войниксы будут прибывать с каждым днем, хотя их и сейчас вполне достаточно, и перебьют вас по одному. На мой взгляд, разумнее отправиться куда-нибудь еще. К примеру, на Мост, о котором рассказывала Ханна.

Ада кивнула. Ей не хотелось обсуждать эту тему прямо сейчас: чересчур многие из уцелевших колонистов, сидящих вокруг огня, предпочитали затею с островом. И молодая женщина перевела разговор на иное:

– У тебя есть право голоса, Элиан. У каждого из вас оно есть. Вы теперь – часть общины, как и любой уцелевший беженец, который сюда попадет, и можете высказываться наравне со мной. Спасибо, что поделился своими соображениями. Мы все обсудим за обедом. Даже стражники проголосуют через своих товарищей. А прежде вам не мешало бы немного поспать.

Элиан, Беман, белокурая Ийяи (ей как-то удавалось выглядеть красавицей даже в грязных лохмотьях и со множеством ссадин), малорослая неразговорчивая Сьюзан и крепкий бородач по имени Стеф согласно закивали и отправились искать незанятые постели где-нибудь под навесом.

Супруга Хармана взяла подругу за руку:

– Ты тоже поспи.

– Что с твоей кистью, Ада?

Та посмотрела на примитивную гипсовую повязку и запачканный бинт.

– Сломала во время ночной схватки. Это ерунда. Любопытно, что войниксы покинули Золотые Ворота и Мачу-Пикчу. Получается, что мы сражаемся с ограниченным числом врагов… Я имею в виду, раз уж им приходится пополнять ряды.

– Число-то, может, и ограничено, – согласилась Ханна. – Однако Одиссей говорит, их на земле миллион с лишним, а людей – меньше ста тысяч… – Она замялась. – То есть было столько, пока не началась эта бойня.

– Скажи, Никто случайно не знает, почему безголовые твари нас истребляют? – спросила Ада, взяв крепкую ладонь подруги.

– По-моему, знает, но не говорит. Он вообще очень скрытный.

«Вот что значит недооценивать женщину в возрасте Первой Двадцатки», – усмехнулась про себя жена Хармана. А вслух сказала:

– Дорогая, у тебя вид усталый. Правда, поспи хоть немного.

– Только после Одиссея, – ответила Ханна и бросила на собеседницу взор, исполненный смущения, вызова и гордости, обычно присущий юным любовницам.

Хозяйка сожженного имения еще раз кивнула.

Даэман подошел к огню.

– Ада, можно тебя на минутку?

Молодая женщина, опершись на плечо подруги, неловко встала и пошла за кузеном к Яме, где их ожидал Никто. Тот, кого когда-то звали Одиссеем, не отличался ростом от супруги Хармана, зато был так мускулист и крепок, что буквально источал ощущение силы. Из-под распахнутой на груди туники пробивались курчавые седые волосы.

– Любуешься нашим красавчиком? – осведомилась Ада.

Никто не улыбнулся. Он почесал подбородок, заглянул в Яму на подозрительно затаившийся рукастый мозг и вновь перевел темноокий взор на собеседницу.

– Вам придется его убить, – произнес мужчина.

– Да, мы собираемся.