Олимп

– Призрак Ахилла заявил мне вчера, что предпочел бы за ничтожную плату вечно батрачить на безнадельного бедняка и по десять часов на дню пялиться в зад неповоротливому быку, натирая на руках мозоли не рукоятью меча, но грубой сохой, нежели оставаться первым героем в Аиде или даже царить среди бездыханных теней, простившихся с жизнью. Стало быть, не понравилось ходить в мертвецах.

– Да уж, – хмыкает Хокенберри. – Я так и думал.

Одиссей выписывает сложный пируэт, хватается за спинку стула и смотрит на схолиаста.

– Ни разу не видал, как ты сражаешься, сын Дуэйна. Ты вообще когда-нибудь принимал участие в битвах?

– Нет.

Лаэртид кивает.

– Вот это правильно. Это мудро. Предки твои, должно быть, были сплошь философами.

– Отец у меня воевал, – неожиданно выпаливает ученый.

И сам поражается воспоминаниям, нахлынувшим на него впервые за долгие десять лет второй жизни.

– А где? – осведомляется грек. – Назови место битвы. Возможно, мы встречались.

– Окинава, – произносит Хокенберри.

– Не слыхал о таком сражении.

– Отец остался в живых, – говорит профессор, чувствуя, как у него перехватывает горло. – Он был очень юным. Всего девятнадцати лет. Служил в морской пехоте. В том же году он вернулся домой, а я родился тремя годами позже. Отец никогда не распространялся на эту тему.

– Никогда? – недоверчиво переспрашивает Одиссей. – Не хвастал подвигами, не рассказывал родному сыну о войне? Тогда неудивительно, что ты вырос философом, а не бойцом.

– Он вообще не упоминал о тех событиях, – качает головой ученый. – Я только и знал, что папа когда-то сражался. И лишь много лет спустя раскопал кое-какие сведения. Прочел давние рекомендательные послания от его командира, в то время почти такого же молодого, хотя и в чине лейтенанта. Уже после похорон отыскал в потертом солдатском чемодане желтые письма, медали… В ту пору я как раз получал степень доктора, так что воспользовался навыками научного исследователя, чтобы разузнать о войне, в которой отец получил Пурпурное Сердце и Серебряную Звезду.

Ахеец не проявляет любопытства, услышав о загадочных наградах. Вместо этого герой изрекает:

– Достойно ли твой отец показал себя на поле брани, сын Дуэйна?

– Думаю, да. Двадцатого мая тысяча девятьсот сорок пятого года он дважды был ранен в течение одной лишь битвы за место под названием Шугар-Лоаф-Хилл на острове Окинава.

– Не знаю такого острова.

– Ну да, это же очень далеко от Итаки, – поясняет Хокенберри.

– И много людей там было?

– На стороне отца – сто восемьдесят три тысячи, готовых ввязаться в бой. – Теперь и схолиаст внимательно глядит на звезды. – Более тысячи шестисот кораблей доставили его армию к берегам Окинавы. Их поджидали сто десять тысяч неприятелей, окопавшихся в скалах, в пещерах и среди кораллов.

– А город для осады? – С начала разговора в глазах Одиссея впервые появляется интерес.

– Настоящий город? Нет… – отвечает ученый. – Это было всего лишь одно сражение в большой войне. Враги собирались убивать наших людей, чтобы не отдавать в их руки родную землю. А кончилось тем, что наши люди принялись убивать их всеми доступными средствами: заливали пещеры огнем, погребали островитян заживо. Товарищи моего отца лишили жизни более ста тысяч японцев из ста десяти тысяч. – Хокенберри отхлебывает вина. – Видишь ли, нашими противниками были японцы.

– Блестящая победа, – одобряет сын Лаэрта.

Собеседник издает неопределенный звук.

– Ты здесь называл цифры, – произносит аргивянин. – Армия, корабли… Совсем как наша осада Трои.

– Да, очень похоже, – соглашается схолиаст. – Особенно что касается жестокости схваток. Рукопашные, днем и ночью, под дождем и в грязи…

– Но твой отец вернулся с богатой добычей? Золота привез, красивых наложниц?

– Только самурайский меч – клинок, принадлежавший вражескому офицеру. Правда, он так и не достал трофей из чемодана, чтобы показать мне.

– Должно быть, многие из его товарищей отлетели в глубины Аида?

– Американцев, если считать сражавшихся и на море, и на суше, погибло двенадцать тысяч пятьсот двадцать. – Тренированный ум исследователя и сердце сына без труда подсказали нужные цифры. – Ранения, опять же с нашей стороны, получил тридцать три тысячи шестьсот тридцать один человек. Вражеская армия, как я уже говорил, потеряла сто тысяч убитыми, многие тысячи были похоронены заживо или сгорели в пещерах и норах, куда они зарылись, чтобы дать отпор.

– У стен Илиона пало более двадцати тысяч ахейцев, – замечает Одиссей. – Троянцы с почестями сожгли на погребальных кострах по меньшей мере столько же защитников города.

– Ну да. – Губы Хокенберри трогает слабая улыбка. – Но это за десять лет. А битва на острове Окинава длилась девяносто дней.

Наступает молчание. «Королева Мэб» поворачивается вокруг оси, величественно и грациозно, словно гигантское животное, плывущее по морю. На мгновение мужчин заливает волна ослепительного света, и они прикрывают глаза ладонями, а потом возвращаются звезды.