Олигархический транзит

— Никого нам больше не пришлют, Иван Егорович, экономия нынче. Как-нибудь управимся. Да скажи Жабину, чтобы не шлялся по верхним палубам. В прежнее время матросы даже на вахту только по наружным трапам поднимались, а теперь, понимаешь, на лифте ездят куда хотят. Избаловался народ, Иван Егорович.

— Избаловался, Владимир Алексеевич!..

Каюта, куда привел Мишу старший матрос Сипенко, была рассчитана на двоих, с двухъярусной кроватью под пологом, узким диванчиком, раковиной с краном для умыванья и небольшим столом возле иллюминатора. Нижняя койка, судя по примятой постели, была кем-то занята. Едва Миша успел сбросить на диван сумку с вещами, как позвали обедать.

В столовой команды Иван Егорович указал ему постоянное место. Сам сел на дальнем торце длинного стола, ближе к камбузу. Несколько человек уже ели. Напротив Миши громоздился, сверля его белёсыми глазами, большеротый, носатый Жабин. Обед накрывал смуглый юноша в белой курточке, с широким плоским лицом и косыми щёлочками глаз. Через раздаточное окошко Мише был виден на прострел квадратик камбуза с плитой, возле которой мелькала иногда женская фигура.

Стул во главе стола занял стремительно вошедший боцман.

— Хо-ро-шо си-дим! — пошутил он, ударно выговаривая каждый слог. — Времени мало, быстро давайте. Скоро перетяжка.

— Опять, что ли, на двадцатый? — пробурчал Жабин, недовольно топыря толстую губу. — У меня башка болит, не пойду. Делать им нечего, таскают взад-вперёд…

— Не пойдёшь? — задорно сказал боцман. — Ну так списывайся на берег! Мы тебе замену найдём! — И многозначительно стрельнул глазами в сторону Бугаева.

— Замена, как же, — ворчал Жабин на полтона ниже, как будто специально для одного Миши, но на этот раз не поднимая на него глаз. — Присылают всяких блатных, тать. Он тут наворочает, тать, до утра не распутаешь, впенду накить…

Миша внутренне напрягся и про себя решил держаться от этого вредного парня подальше. Жабин тем временем продолжал бурчать, перескочил на другие предметы, заведя теперь что-то о доплате за перевозку опасных грузов, при этом так густо, бестолково и занудно матерясь, что боцман не выдержал:

— Такие слова вредны для пищеварения! — После чего сказал примирительно: — Я этих вопросов не решаю. Вот будет общее собрание, там и скажешь.

— Как же, станет крысятник меня слушать!.. — Жабин выхлебал компот, с шумом всасывая разваренные сухофрукты, ударил кружкой об стол. — Башка трещит! Пойду полежу.

За минуты, пока обедали, Бугаев успел проникнуться симпатией к уверенному, жизнерадостному боцману. Особая манера держаться и акцент только добавляли ему какого-то европейского лоска. Судя по всему, он был человеком остроумным, хладнокровным, с врождёнными чувством долга и порядочностью (качества, которые Миша страстно искал в людях и которыми более всего дорожил), и оставалось только гадать, что же могло так вывести его из себя в разговоре со старпомом.

Когда Бугаев, ещё недостаточно хорошо ориентируясь в коридорах надстройки и успев изрядно поплутать, попал в свою каюту, там находились двое. На нижней койке сидел приземистый крепыш, первым встретивший его у трапа, всё в том же чёрном кителе, а на диване — кареглазый курчавый человек в ладно сшитом клетчатом пиджаке бежевых тонов, с подвижным лицом и высоким голосом. Этот назойливый голос, услышанный Мишей ещё из-за двери, и стал первым впечатлением.

— Спринг э лик, — говорил незнакомец. — Спринг — и на дно! Да вот спроси у студента, он язык учил, то же самое тебе скажет. — Курчавый первым обратил внимание на вошедшего Мишу, предупредительно отсел поближе к столу, освобождая место на диване. — Меня зовут Александр Васильевич Сикорский. Если подружимся, то Саша. А вас? Я говорю Андрею, — он кивнул на матроса в кителе, продолжавшего сидеть неподвижно, с мрачновато-скептическим выражением лица, — говорю, что «спринг» в конце-то концов означает «тонуть». Спринг э лик — значит иметь дырку ниже ватерлинии и большие проблемы. Какой умной голове пришла идея так назвать пароход, а?

— Чур тебя, чур, — серьёзно возразил матрос в кителе, не меняя позы.

— Ну да! А где твое знаменитое «бленах..»? Михаил, когда будешь с ним жить, не удивляйся: у него на все случаи жизни есть одно волшебное слово. «Иди ты, бленах..!», «Работай, бленах..!», «Сиди, бленах..!», «Давай выпьем, бленах..!»

— Давай выпьем, бленах.., со знакомством, — сказал матрос. — Андрей Чернец! — Он протянул Мише короткопалую жёсткую ладонь.

— Я же говорил! — восхитился Александр Васильевич, радостно оборачиваясь к Бугаеву. — Никакое это у него не ругательство. И ещё одно словечко есть… Вылетело из головы. Ну напомни, как ты ещё говорил?

— Дай повод — напомню.

— А, вот: «И песец». Кончил дело — «и песец». Вот это мне нравится. Великий и могучий! Просто музыка. Всю бы жизнь слушал… А кто ставит?

— Я ставлю.

— Ну да! У тебя есть?

— У меня всегда есть.

Андрей неожиданно шустро вскочил, вытащил из рундука и поставил на стол початую бутылку со стаканами. Затем выглянул в коридор и крикнул громовым голосом:

— Матрос Жабин, на выход!

Издалека донеслась ворчливая матерщина.