Окуни лесных озёр

Каждое водохранилище имеет свою историю. Но, наверное, общее, что их объединяет, это спорность в целесообразности создания этих искусственных морей. Как уж там, в советское время, все это решалось, трудно сказать, но разработки «Самарагидропрокт» так или иначе, все же, привели к созданию Чебоксарского водохранилища, затопившего много заливных роскошных лугов, красивых лесов, полей и деревень с церквами и кладбищами. В крепких приволжских деревнях жили люди, кричали петухи на заре, рождались дети, уходили старики. Все это судьбы многих людей. В одночасье сгинули деревни, попав под затопление, в выселках поселились рыболовы и бродяги. Остатки дубовых рощ еще долго стояли над водной и ледовой гладью водохранилища. Громадный дуб был виден от коротнинской церкви за пять-шесть километров и долгие годы служил маяком-ориентиром. Но и он не выдержал напора шквалистых ветров и подводных течений. А может быть, просто спилили его зимой по уровню льда. Хотя и утверждали люди, отвечающие за вырубку леса в ложе водохранилища, мол, лес убран, но долгое время еще догнивали целые рощи березняков и дубов посреди Волги и особенно вблизи лесистых холмов, ставших потом берегом водохранилища. Будучи корреспондентом одной из газет, я предлагал одному ответственному чиновнику съездить на место и посмотреть своими глазами на «вырубленный» лес, но тот только делал официальное лицо и отделывался казенными фразами. А несуществующий на бумаге лес потом долго реально и фактически гнил и отравлял воду, превращая водохранилище в болото с дохлой рыбой, лежащей на отмелях или плавающей беспомощно поверху с червями в брюхе.

Радовались в первые годы только рыболовы, поскольку это был их праздник! Щуки на восемь-десять килограммов, килограммовые сорожины, окуни-горбачи и лещи за два кило лежали у лунок и не вызывали особого любопытства. Разве что пудовая щука станет новостью, но не самой главной…

Это был пир во время чумы. Вскоре все хуже и хуже стала брать рыба, обмельчала, зачервивилась. Нередко на малой ближней речке сейчас можно поймать по льду больше, чем за тридевять земель – на водохранилище.

А теперь вновь хотят поднять уровень, до максимальной отметки в 68 м, мол, не на полную мощность работает ГЭС и русло мелковато. Все это так, но стоит ли игра свеч, то есть очередных земель под затопление и человеческих судеб?

Насколько известно, на равнинных реках в цивилизованных странах строят только ГЭС с турбинами горизонтального вращения. Правда, они намного дороже. Но дороже чего?

Впрочем, что уже сделали, то сделали, не вернешь. И в этой зоне затопления и отчуждения уже сложилась своя жизнь, ставшая новой историей этих мест.

Землянки

Почти каждый остров в мелководной части водохранилища имеет свое жилье – землянку. А то и несколько землянок вырыто в разных концах островов и островков. Все зависит от рыбности протоки, от уловистости плотвичного, окуневого или щучьего места, а ближе к Волге – и судачьего. Некоторые из землянок строили рыбаки-промысловики, чтобы весной мочковать здесь километры сетей, а некоторые рыли городские рыболовы-романтики или пенсионеры, чтобы неделями жить-рыбалить в протоках и на плесах у островов.

Не всегда можно сразу найти рыбацкую землянку. Это – или знать, где она находится или только случайно иногда можно набрести на невысокий холмик под снегом с трубой-тычинкой. Обычно перед землянкой есть полянка для вечернего отдыха, со столиком, скамейками и обугленными рогатинами на месте кострища. Откопаешь вход в жилье, толкнешь дощатую дверь, а навстречу дохнет сырой и грибной плесенью с копченым запахом от стен. На бревнах белеют и сами грибы, а в полумраке видны нары из досок, отполированные телами, полки со всякой нужной и не нужной мелочью. Впрочем, в иных ситуациях старый сухарь, не доеденный мышью, коробок спичек и баночка с солью могут стать наиважнейшими из важных, особенно когда лодка в протоке опрокинется или под лед нырнет неосторожный рыболов.

Несмотря на кажущуюся дикость и неприглядность жилья, годного на взгляд городского домоседа разве что для бомжа, вечером все меняется здесь волшебно, словно в обжитое место возвращается хозяин-домовичок, и начинает скрестись деловито в углах или под нарами за поленницей дров. На теплых стенах играют блики огня от раскрасневшейся печки-буржуйки, на которой уже пыхтит и отдувается пузатый чайник. Пахнет салом с чесноком и горячей ухой-юшкой из крупных окуней с ершами на первую выварку. Так, сопливых, и кидают в котелок, чтобы уже потом в ароматный бульон вывалить крупные окуневые ломти да плеснуть туда же рюмку водки и уголек сверху кинуть. Уж не знаю, зачем уголек, когда кругом все копченое, но принято так. А с водкой и уха слаще – проверено. От свежего и пушистого соснового лапника на нарах остро пахнет хвоей и смолой-живицей. На гвозде в изголовье мурлычет приемник, а в маленькое оконце смотрит полная Луна, за которой чернее черного видна морозная ночь, тянущаяся долго, уютно и словно в сонной оторопи, когда явь не всегда отличима от сна.