Октябрь, который ноябрь

— Отставить целиться! — требовала товарищ оборотень, размахивая мандатом. — Совместная правительственно-революционная переговорная группа предательски обстреляна шпионским пулеметчиком. Я делегат Людмила Островитянская. Не туда целитесь, господин юнкер, я вам, вам говорю!

— Двором стрелок ушел! — крикнула из окна Катрин. — Товарищи и граждане солдаты, помогите перехватить! Честное слово, большой гад здесь сидел.

— Так а с виду он как? Из благородных? — уточнил старший солдатского патруля.

— Он, скотина, надежно замаскированный, — авторитетно разъяснила милейшая товарищ Островетянская. — Но на руках следы пороха. Люди, помогайте. И богом, и революцией клянусь — это первейший питерский провокатор. Вон, вообще невинного человека подстрелил.

Около лежащего на панели раненого суетились ахающие барышни — подстреленный слезно просил чтобы точильный станок сохранили, не дали спереть…

Обычно в облавных действиях оборотень оказывалась в роли дичи, но это отнюдь не мешало Лоуд разбираться в тактических ухищрениях уличного оцепления-прочесывания и толково координировать действия. Патрули живо разобрались с задачей, на диво не стали переругиваться, побежали в переулки, перекрывать проходные дворы. Увы, полезное мероприятие явно припозднилось.

В квартиру поднялись коллеги-следователи.

— Удрал, гадюка, — вздохнул товарищ Дугов. — Народ говорит «в шляпе, с виду приличный». Саквояж нес. Бородка монархистская, усики.

— Возможно монархистские, а возможно фальшивые, — намекнул штабс-капитан.

— И это тоже вполне может быть фактом, — неохотно признал анархист. — Ну и полил же нас из пулемета, сука. Я извиняюсь за такое слово. Мне вот фуражку прострелил.

— Я вам другую подарю, — пообещал офицер.

— Обойдусь как-нибудь, — Дугов пощупал отверстие в заслуженной фуражке и глянул на шпионку: — Извиняюсь, Екатерина Олеговна, а вы в своей жизни сколько дверей вышибли? Большие способности и опыт в этом деле имеете, как я погляжу.

— Что опыт? Нужно было после обстрела одновременно заходить со двора и соседними подъездами, — вздохнула Катрин.

— Мы поняли. Но тут в обход бежать минут пять дворами, — объяснил Лисицын. — Все равно бы опоздали.

— Вот тут я с бывшим его благородием всецело солидарен, — подтвердил анархист. — Архитектура она и есть архитектура.

— Да что оправдываться. Давайте полезным делом займемся. Шмонать надо. В смысле, обыскивать, — Катрин указала на валяющийся автомат. — Я здесь ничего не трогала. Во избежание недоразумений по части взаимного доверия.

— В технических мелочах у нас расхождений нет, — заверил Дугов, с омерзением разглядывая оружие. — Так, Олег Васильевич?

— Именно так, Федор, — подтвердил штабс-капитан.

— Давайте уж демократично, всех по именам. Не до церемоний, — призвала Катрин. — Обыскиваем. Может нас и ждали, но едва ли все улики прибрали. Что-то должно остаться.

Осталось много и разного. Еще два автомата, десятки магазинов, патронные цинки с затертой маркировкой, гранаты отечественного и иностранного производства. Документы… нет, удостоверений личности и загранпаспортов не имелось, но особой конспирацией проживающие в квартире себя не утруждали — писем, записок, чеков — десятки. Даже многословный писательский дневник имелся.

— Это что, тот самый писатель, что ли? — удивился анархист, разглядывая толстенькую записную книжку, до половины исписанную плотным почерком. — Острых ощущений, что ли искал, чудак? Так шел бы на фронт, барская кость.

— В окопах чистейшего вдохновение хрен найдешь, а Алексей Иванович он аккуратист, — вздохнула Катрин.

В своих заблуждениях насчет господина сочинителя шпионка успела убедиться — достаточно было глянуть в последние страницы дневника. Символически зашифровано, но очень символически. Но хуже было иное — остальных двух членов террористической группы шпионка, очевидно, тоже знала.

— Давай, объясняй, — шепотом потребовала напарница. — Политических деятелей с такими «погонялами» я не знаю, следовательно, они по другой части. Этот, с мужицкой фамилией, из актеров, что ли? А про вот этого, из поляков, даже не догадываюсь.

— Видимо, оба из инженеров. Из известных. «Поляк», как ты выражаешься, авиаконструктор.

— Что, действительно известный?

— Не то слово. Великий и немыслимо известный.

— Немыслимо, что люди с приличной технической профессией вдруг хватаются за пулеметы и норовят простому оборотню голову прострелить. Что за эксцентричность?! Я, между прочим, всегда высказывалась за смычку техспецов и революционного пролетариата. Второй инженер тоже из воздушных?

— Мне кажется, он под фальшивой фамилией. Но он под ней и известен. Изобретатель, химик, отчасти геолог, крайне дерзок, честолюбив, нагл до изумления. Если это, конечно, он.

— С такой анкетой и вдруг не он? — товарищ Островитянская упихала уличающие документы в большой конверт, принялась запечатывать. — Да, жаль что мы их не взяли. Но вербовали их на дело выборочно, индивидуально, нет у меня в этом никаких сомнений. Ишь, твой штабс как приуныл — дискредитируют реакционную часть общества господа террористы. Элита, известные люди, и на тебе.