Октябрь

— Сюда прошу, — Павел открыл дверь ближайшей комнаты. В ней находилось несколько человек. В комнате стоял стол, вдоль стен были расставлены стулья, но все разговаривали стоя. Молоденький офицер, которого Тимош встретил в Совете в дни корниловщины, и еще другой, по виду рабочий, а по выправке военный, — товарищи называли его Андреем, — направились навстречу.

— Инженер Петров? — сразу угадал Андрей. — Ткач заверил нас, что вы окажете содействие.

— Все, что в моих силах.

— Сейчас товарищ Павел представит вам необходимые документы, — и повернулся к Тимошу:

— Руденко, если не ошибаюсь? Это ты за царскими министрами охотишься? — и, не ожидая ответа, распорядился:

— Сейчас товарищ Павел передаст инженеру Петрову некоторые материалы, а ты уж, будь добр, взгляни одним глазком.

Павел, между тем, достал из шкафа большой желтый портфель министерского вида.

— Панифатовский! — воскликнул Тимош.

— Подтверждаешь?

— Он самый. Желтый. Он же им по всему городу светил.

— Слышали, товарищи? Так. Хорошо. Еще один вопрос: этот портфель вместе с автомобилем фирма «Бенц» доставил в Совет шофер полковника Фатова. Шофер уверяет, товарищ Руденко, что явился по твоему приказанию. Это верно?

— Насчет машины был разговор. Портфеля не видал.

— Ты что, знаешь шофера? Доверяешь ему?

— А как же, мы с ним от самого воинского двора вместе ехали.

— Тогда всё понятно. Этого, разумеется, вполне достаточно. Товарищ Павел, познакомь нас с содержимым портфеля Фатова.

Павел, подойдя к столу, принялся извлекать из портфеля папки, тетради, чертежи. Сложил вес аккуратно стопочкой и вручил инженеру.

— Просим вашего заключения, товарищ Петров.

Лист за листом просматривал Петров бумаги, и всякий, даже не разбирающийся в чертежах человек, мог прочесть на лице механика всё, что касалось их значения и ценности. Присутствующие напряженно следили за каждым движением инженера.

— Ну, что скажете? — спросил Андрей, когда последний чертеж был прочитан.

— Достаточно полная и подробная документация производства минометов новейшей системы!

— Вы уверены в этом?

Инженер удивленно взглянул на Павла:

— Еще бы, это моя разработка! Но я не пойму, каким образом попала она в этот портфель, в руки Фатова. Я сдал ее непосредственно в Военное ведомство в Петрограде в самый канун революции. В марте вся документация должна была, как обычно, распределяться по соответствующим предприятиям. На шабалдасовский предназначалась только деталь № 247. Но я не нашел необходимой документации на заводе. Меня заверили, что она еще не поступала. Из Военного ведомства приходили туманные ответы или просто отмалчивались.

— Ну, что ж, товарищи, по-моему, дело ясное, — заключил Павел, — предъявим портфель господину Фатову. Любопытно, что он нам скажет, — Павел взял со столя небольшой истертый, видимо, не раз бывший в руках, листок, — а вот этот старый чертеж, помеченный датой девятьсот четырнадцатого года?

— Это эскиз детали первого варианта. Она запущена в производство на шабалдасовском в самом начале войны. Но и этот образец является оригинальным, и, разумеется, секретным.

Павел подозвал Тимошу:

— Взгляни на этот листок.

— Деталь номер двести сорок семь, — воскликнул Тимош.

— Не ошибся ли?

— Ошибся? Да я ее, проклятую, всю войну гнал. С самого четырнадцатого года Двести сорок седьмая вылитая.

— Верно говоришь?

— Да она мне по ночам снилась — двести сорок седьмая! Тут только одного не хватает…

— Недостает чего-то?

— Надписи: «До победного конца!» — злобно ответил Тимош.

— Ну, товарищи, — нетерпеливо проговорил Павел, — имеем все основания поздравить Левчука с весьма цепным приобретением в виде «представителя флота» Фатова!

В эту минуту в комнату вбежал Сидорчук:

— Товарищи, Фатов бежал!

— Фатов!

— Так точно — Шинкоф и Фатов. Мы передали их милиции Временного правительства, учитывая, значит, что их власть выступает против корниловщины и царизма и должка, значит, бороться с преступниками. А сейчас только что сообщили о побеге…

29

Все жили грядущим, неизведанным возникало непривычное чувство — постоянная неутомимая жажда нового, постоянное ощущение грядущего великого дня. Кругом только и слышно «новый человек», «новый свет», «новый мир».

…Наконец, этот обетованный день наступил, он запомнился Тимошу, всем рабочим людям так, словно каждый из них был там, в Смольном, на Дворцовой площади. Это было удивительное сознание общности, сознание предельной близости — вот, рядом, осязаемые петроградские улицы и заводы, первые отряды Красной гвардии…

Как часто случается, великие события отразились для Тимоша в малом, казалось бы незначительном, в том, что являлось неотъемлемой частью его жизни, судьбой близких людей.

Прибыв по зову гудка на завод, он увидел у ворот сурового учителя своего, слесаря Василия Савельевича Луня во главе бригады юнцов. На рукаве Василия Савельевича алела боевая повязка, оружия при нем не было. У ребят — учеников Луня — не только оружия, но и повязок не имелось, однако держались они крепкой заставой на подступах к заводу.