Октябрь

Дабы немедленно прекратить смущение умов и дать возможность нам поужинать, я громко поинтересовался у дежурного по кухне Германа Курбатова – будут ли нас сегодня кормить. Буквально через несколько секунд перед нами на столе очутились две глиняные миски, полные макаронами с армейской тушенкой, ложки и по куску хлеба. Мы с Владимиром Ильичом принялись трапезничать.

Умяв макароны, я налил себе из большого медного чайника крепкого чая и не спеша стал отхлебывать его мелкими глотками из фаянсовой кружки с улыбающимися ангелочками.

Ленин, несмотря на голод, ел не спеша, аккуратно и тщательно пережевывая пищу. Время от времени он внимательно поглядывал на сидевших в столовой бойцов.

– Товарищи, – сказал он, – а вы что не едите? Или уже сыты?

– Мы уже поели, Владимир Ильич, – вразнобой ответили они. – Вот сейчас немного посидим, и займемся нашими повседневными делами, – а Герман Курбатов добавил:

– Ибо даже в Уставе сказано, что полчаса после приема пищи боец должен находиться в неге и безделии. Вот товарищ капитан сказал, что завтра будет много работы…

– Да, кстати, Александр Васильевич, а какие у вас планы на завтра? – обратился ко мне Ленин. – Чем вы намерены заняться?

Я пожал плечами.

– Товарищ Ленин, сегодня мы вместе с вами взяли власть, а завтра ее уже надо будет защищать. И ведь вот что странно, Владимир Ильич – брать власть, а с ней и ответственность за судьбу России вообще никто не хотел, и правительство Керенского разлагалось заживо. А как только мы с вами решились на этот безумный, с точки зрения наших оппонентов, поступок, так сразу появится куча желающих эту власть у нас отобрать…

Ленин задумчиво сказал:

– А я ведь помню, как на Первом Всероссийском съезде Советов господин Церетели на трибуне витийствовал, дескать, в России нет сейчас политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место. Я не выдержал и сказал: «Есть такая партия!» Как над нами тогда смеялись…

А вот теперь не знаю, будут ли они снова смеяться, или начнут ставить нам подножки и устраивать разные пакости. Эти люди разрушители, созидать они не могут…

– Да, этот Церетели уже успел наломать дров, – ответил я. – Это именно он в составе руководства делегации Временного правительства признал автономию Украинской Центральной рады. При этом без согласования с правительством, руководимая им делегация согласилась с предложениями Центральной рады и включила в состав автономии все юго-западные губернии России. Ох, как дорого нам потом это обошлось!

А потом, после того как большевики взяли власть и распустили Учредительное собрание, он уехал к себе в Грузию, где, как дешевая проститутка, последовательно ложился под турок, немцев и англичан… «Независимая Грузия» ухитрилась перессориться со всеми своими соседями, устроить резню абхазов и осетин. Кончилось все тем, что в феврале 1921 года Красная Армия вошла в Грузию и разогнала бардак, именуемый грузинским правительством. Господин Церетели сбежал во Францию, а потом в США. Там он и умер, до конца своих дней продолжая лить ушатами грязь на Россию и большевиков.

– Вот, значит, как… – задумчиво произнес Ленин. – А ведь мы с ним когда-то делали одно дело. Боролись с самодержавием, занимались агитацией. Правда, он как-то сразу примкнул к меньшевикам…

– Владимир Ильич, – сказал я, – тогда было сложно определить, с чем борется господин Церетели – с самодержавием или с самой Россией. Вон, Юзеф Пилсудский тоже в социалистах ходил. А потом пошел войной на «москалей»… Если бы вы знали, сколько ваших бывших соратников по РСДРП в самое ближайшее время станут вашими злейшими врагами! Такова судьба любой революции – вспомните Великую Французскую… Те, кто вместе штурмовали Бастилию, потом не дрогнув подписывали смертные приговоры друг другу. Эбер, Дантон, Демулен, потом Робеспьер и Сен-Жюст. А кончилось все Бонапартом…

– Так вы считаете, что и у нас будет свой Бонапарт? – полуутвердительно спросил Ленин. – И звать его…

– Да, Владимир Ильич, именно он, – ответил я. – Товарищ Сталин создаст государство, которое в кратчайший срок пройдет путь от сохи до вершин науки, до современной промышленности, сумеет победить самого страшного завоевателя в истории мировых войн и сделать Россию величайшей державой мира.

– Гм, надеюсь, что меня в вашей истории не постигла судьба Дантона или Робеспьера? – с иронией спросил Ленин. – Или меня, как Марата, убили враги революции?