Окружение Гитлера

Но хотя Геббельс верил в «высокое предназначение нации» не менее фанатично, чем Гитлер и Гиммлер, по мнению большинства исследователей, он никогда так и не смог отказаться от католицизма или хотя бы от принципов поведения, внушенных религиозным воспитанием. Не являясь ревностным католиком и не совершая обрядов, он, тем не менее, сознавал силу этой религии. На Геббельса производило неизгладимое впечатление, что у католиков «порядок церковной службы строго одинаков и установлен раз и навсегда». Неудивительно поэтому, что церковные ритуалы и процессии Геббельс рассматривал впоследствии как пример того, как должны быть организованы и оформлены партийные мероприятия, укрепляющие веру в нацистские идеалы. Он с одобрением относился к обрядам и к организации церкви, в обычаях которой был воспитан. Формально Геббельс так никогда и не расстался с церковью, хотя и утратил со временем подлинно религиозную веру. Все его дети прошли обряд крещения. Он был противником «новой германской веры», изобретенной профессором Хауэром и насаждавшейся А. Розенбергом и М. Борманом в качестве «нордической религии», основанной на языческих культах древних германцев. Кроме того, будучи умелым тактиком, Геббельс полагал, что время полного отказа от христианской религии еще не пришло, и говорил по этому поводу своим соратникам: «Нужно подождать удобного момента. Не стоит создавать пока новую церковную администрацию. Уж если так необходимо иметь главой церкви папу, то пусть это будет Римский Папа, а не госпожа Матильда Людендорф» (глава придуманной новой германской нехристианской религии). 12 мая 1937 года в дневнике Геббельса появилась такая запись: «Долгий разговор с фюрером о проблеме церкви. Он приветствует радикальный поворот процесса против священников. Он не собирается превращать партию в церковь. И сам не собирается возноситься до Бога. В этом серьезные разногласия с Гиммлером. Мы должны согнуть церковь и превратить ее в нашего слугу».

Между тем, следствием политики Третьего рейха по отношению к священнослужителям стало то, что священников и верующих сотнями отправляли в тюрьмы и концлагеря. В 1938 году в одном лишь концентрационном лагере Дахау под Мюнхеном находились 304 священника, позже, в годы войны, в Дахау были заключены 2720 священников, многие погибли там от голода, побоев или в газовых камерах. О том, в какой мере поддерживал подобную политику (или же ей препятствовал) Геббельс, историки не имеют однозначного мнения. Некоторые авторы, например, пишут о том, что «министр пропаганды Геббельс, будучи католиком, старался противостоять чинимым Борманом притеснениям духовенства и не скрывал от партийных функционеров своей веры». Другие историки называют Геббельса «реалистом, который отчетливо понимал близость католической церкви к народу, ее авторитет». «Он знал, что в сельской местности священники так и остались реальной властью, при этом верил, что со временем нацистская партия займет место церкви, но понимал, что это время наступит не скоро. Геббельс обладал обостренным пониманием политической реальности, не уступая в этом отношении Макиавелли, и именно эта способность заставила его избежать открытого столкновения с католической церковью». Своим помощникам он сказал: «Я никогда не желал провоцировать церковь на открытое столкновение, предпочитая поддерживать отношения лояльности и сотрудничества; в этом моя позиция отличается от мнения руководства партии. Когда закончится война, тогда и можно будет лишить церковь всей ее материальной базы и этим сломать ей хребет».

По мнению Е. Брамштедте, Г. Френкеля и Р. Манвелла, Геббельс не был безжалостным любителем крайних мер, как его кумир – Гитлер, люто ненавидевший христианство. Между тем, не стоит забывать, что главный нацистский пропагандист неоднократно высказывал одобрение действиям Гитлера относительно церковных служителей, о чем свидетельствует записи в его личном дневнике. В частности, он писал: «Фюрер мощно обрушился на церковь. Он прав! Они испортили нашу мораль и обычаи. Прежде всего обратили смерть в отвратительный ужас. В античности этого не было».

Однако кем бы ни был рейхсминистр пропаганды – «безжалостным любителем крайних мер», «борцом с притеснениями духовенства» или «реалистом», с уверенностью можно сказать одно: Гитлер и Геббельс были едины в своих крайних проявлениях национализма, в упоении властью и в презрении к людским массам, которыми они виртуозно манипулировали. Интересно посмотреть, как зародилась их дружба и как она развивалась. Это позволит понять развитие личности Геббельса и его превращение из незрелого раздираемного противоречиями студента в фанатичного идеолога фашистского режима.

Путь наверх