Окончательный выбор

— Однажды я нашел Библию. Ветхий и Новый Завет. Странно, что я не видел этой книги раньше — дед Борис говорил мне, что в старые времена Библия была у каждого, кто умел читать, потому что это книга Бога и там написано, как должен поступать человек. Библию я нашел на чердаке у селянина, он пустил меня заночевать — не по доброте душевной, просто жребий так выпал. И выпало мне, — продолжал он, — ночевать на чердаке, где оказалась довольно большая библиотека: книг сто или двести, все целые, хотя и потрепанные, когда-то их читали, а потом почему-то не выбросили и не сожгли, а подняли на чердак, с глаз долой. Такой книгам выпал, наверное, жребий. Там я и обнаружил Библию, где было написано, что свобода выбора — Божий дар и самое ценное, что Господь дал человеку по доброте своей. Не умея сознательно выбирать, человек становится вровень с тварями бессловесными…

— Это так, — рассеянно сказал Питер, глядя вверх, на солнце, и не щурясь, — но и не так в то же время.

— Я понял это значительно позже, — кивнул Питер.

— Что?

— То, что наверняка известно тебе, — с вызовом сказал Питер. — Свобода выбора сделала разумным человека, но отсутствие этой свободы не вернуло человека в животное состояние. Разве эволюцию живого можно повернуть вспять? Разве природа способна двигаться в обратном направлении?

— Я знал, что ты умен, но не представлял, до какой степени, — пробормотал Питер.

— При чем здесь ум? — разозлился Питер. — Каждый дошел бы сам до этой мысли, будь он способен рассуждать, а из двух возможных решений выбирать логически вытекающее из предыдущего.

— Единственно возможное? — усмехнулся Питер.

— Единственно правильное! — поправил Питер. — Возможностей всегда достаточно. Правильный выбор — один.

— Зачем ты пришел в Долину? — прямо спросил Питер.

— Чтобы уйти к звездам, — твердо сказал Питер. — С Ингой, если это возможно. Один, если это будет необходимо.

— Ты бросишь меня здесь? — ахнула девушка.

— Это ты пошла за мной, верно? — спросил Питер.

— Инга любит тебя, — мягко напомнил Питер.

— Но у меня есть выбор, — с вызовом отозвался Питер.

— Никто тебя пока перед выбором не поставил, — покачал головой Питер. — И не поставит, потому что ты неправильно понимаешь назначение Долины, и этого кратера, и каверны в мироздании.

— Солнце, — сказал Питер. — Это не Солнце Земли.

— Нет, — согласился Питер. — И все-таки мы на Земле и здесь останемся. Ты решил, что, лишившись возможности сознательного выбора, человечество деградирует, и чтобы спасти хотя бы часть людей, способности выбора не потерявших, иные цивилизации создали на планете космодромы и забирают в небо оставшихся, как в Библии прибирал Господь лучших представителей рода людского и поселял их в Раю?

— Разве не так?

— Не так, — сказал Питер.

— Глупости! — воскликнул Питер. — Долина — чаша, куда опускаются ваши звездолеты. Еще сто лет назад — задолго до Сверхновой! — об этом знали. Я говорил с людьми: Долина всегда считалась проклятым местом. Здесь видели молнии, и свет, и какие-то тела, поднимавшиеся и опускавшиеся с неба.

— Свобода сознательного выбора, — усмехнулся Питер, — предполагает, что верные предпосылки могут привести к неправильным умозаключениям.

— Да? — Питер вскочил на ноги и ткнул пальцем в свое отражение. — А ты? Откуда ты здесь взялся? Понятно, что со звезд!

— Нет, — спокойно сказал Питер. — Я здесь родился, когда вы с Ингой появились на склоне нынче утром. И уйду, когда уйдете вы.

— Куда мы уйдем?

— Обратно. В мир. К людям.

— Мы не уйдем, — решительно объявил Питер. — Не для того я столько лет…

— Здесь не пересадочная станция, — утомленным голосом сказал Питер. — Это глаз человечества. Или ухо… Хочешь знать, в чем ты ошибся?

— Я не ошибся! — в отчаянии воскликнул Питер. Он не мог ошибиться. Другого решения не было. И ведь нашел он здесь, в Долине, то, что искал!

— Инга, — произнес Питер, обращаясь к девушке, — ты любишь… меня?

— Тебя? — переспросила Инга. — Тебя — нет. Его.

— Кого? — спросил Питер с ужасом, в то время, как Питер снисходительно улыбался, но, может, Питеру улыбка только казалась снисходительной, а на самом деле была доброй? С чего бы, на самом деле, Питеру быть снисходительным к самому себе и у самого себя отбивать девушку?

— Его, — повторила Инга и потянулась к Питеру, он потянулся к ней, они обнялись и застыли, впитывая внутреннюю энергию Долины. Питер ощущал, как много здесь носилось в воздухе разных энергий, у него то кололо в боку, то щемило сердце, то ныла печень, а то, как ему казалось, возникал вокруг головы золотистый ореол, сквозь который видно было плохо и все происходившее выглядело если не сном, то чем-то не очень связанным с реальностью.

— Хватит, — сказал Питер, и Инга отпрянула, провела ладонями по волосам, нахмурилась, переведя взгляд с одного Питера на другого, и проговорила, не веря собственным ощущениям:

— Я не знаю… Мне казалось… Я уже не могу разобрать…

— Вот именно, — сказал Питер. — И никто не может. В том-то и цель.

— Цель? — вскинулся Питер. — Цель в том, чтобы принять решение.