Окно в природу-2002

В то лето воевода Иван Васильевич Шереметев нес сторожевую службу с казачьим отрядом на Муравском шляхе. Зайдя в тыл нагрянувшей шестидесятитысячной орде, возглавляемой ханом Давлет-Гиреем, казаки «отрубили хищникам хвост» — захватили запасной табун (тысячи лошадей и верблюдов) и взяли пленных. Отправив добычу в ближайшую крепость, воевода продолжал скрытно следовать за ордой. Важно было помешать ей рассыпаться, пройтись облавой по краю русских земель… Маневрирование было, как видно, продолжительным — Москва узнала о «большой вылазке» во главе с самим ханом и немедленно двинула войско к Туле. Крымцы это проведали и, захватив сколько могли полонян, повернули в степь. Шереметев, шедший по пятам хана, неожиданно оказался лицом к лицу с огромным войском. Он мог бы и имел право уклониться от боя, но не уклонился. До этого крымцев не пускали в русские земли. А тут препятствие оказалось на пути, когда по шляху они хотели «утечь восвояси».

Бой при Судбищах длился с полудня до ночи. Хан отступил, но утром, поняв, что перед ним лишь горстка отважных людей, вернулся. Русский отряд не дрогнул, сам потерял многих, но и «поганых положил несчетно». Шереметев заставил хана с ордой бежать, поскольку войско Ивана Грозного, как ему донесли, вот-вот прибудет.

Это была первая заметная победа над крымцами. И Москва сразу перенесла места столкновений с ними уже в саму степь. Но это требовало укрепления новой границы. И она быстро, в пятнадцать лет, была обустроена, получив название «Белгородской черты». На ней искусно использовались природные препятствия для конницы, созданы были засечные линии в лесках, на открытых местах насыпаны были земляные валы, укрепили старые и построили новые города — Белгород, Оскол, Воронеж, Усмань, Тамбов. С волненьем пишу — был в их числе и Орлов-городок, превратившийся позже в большое село Орлово, где я родился и вырос. Хорошо представляю, где была крепость, какую роль на Черте играла прежде заболоченная бобровая наша Усманка. А в музее города Усмани я как-то прочел наказ воеводы тех лет «стороже», наблюдавшей в заречье за Диким полем: «На одном месте два раза кашу не варить, где обедал — не ужинать, где ужинал — не ночевать!»

Укрепление государства и крепость Белгородской черты остудили пыл крымцев ходить за добычей. Муравским шляхом («посуху») стали ездить на юг и обратно купцы и посольства.

ЧТО СЕГОДНЯ осталось от знаменитого шляха? Практически ничего. Нет и Дикого поля. Исчезла тысячелетняя травяная степь. Исчезли в степи тарпаны, дрофы, стрепеты, редко видишь сурка, немного на этом огромном пространстве орлов. Распахана степь. Под плугом исчез и тысячелетиями утоптанный конскими копытами шлях. О его существовании напоминают лишь названья старинных селений, по которым шлях проходил, а «дикая земля» осталась только на склонах и окраинах древних балок. Лишь очень редко тут можно увидеть перышко ковыля, чаще видишь только полынь, жесткую, скусанную овцами траву, кусты шиповника да колючки с малиновыми цветами — татарник.

05.12.2002 — Пишем, что наблюдаем…

Прочитав ваши письма, я разложил их по стопкам: дом, двор, природа… Начнем с дома. Воробьев в неволе увидишь нечасто — плохо переносят неволю, да и не очень интересны любителям птиц — и так всегда рядом. Но доброе сердце и воробья приютит, если в природе жить ему трудно. Так, в доме пенсионеров Ященко (Воронеж) оказался воробей с изъяном зренья — одноглазость мешала ему летать и особенно приземляться в нужное место. «Влетел он к нам в форточку и прижился. Живет в клетке, любит наблюдать себя в зеркале (как бы — компания), но мы обязательно выпускаем его полетать. Садится на руку, на перекладину половой щетки. Иногда же на спинке стула делает «гимнастику» — машет крылышками. Ест все, что едим мы: хлеб, кусочек котлеты, творог. Особо любит халву. Очень общительный. А если услышит по радио музыку, начинает весело щебетать».

О сообразительности воробьев пишут братья Барановы (Невельск Свердловской обл.): «Наблюдали за одним «строителем» прошлой весной. Нашел воробей соломинку, но велика — не может на крышу взлететь. Что сделал? Подтянул соломинку к низкому, почти горизонтальному сучку акации, взобрался на него, не выпуская из клюва конец соломинки, и с этого трамплина взлетел вместе с ношей. Гений!»

Но главные персоны для наблюдения — в доме и возле него, конечно, в первую очередь, собаки и кошки. Давний друг «Окна» Михаил Кошман (Тульская обл.) пишет: «Собака и кошка у наших соседей живут очень дружно. Место собаки — у двери, а у кошки — в углу, близ кровати. На днях наблюдаю: кошка подходит и трется о бок собаки. «Чего это она?» — «А хочет, чтобы собака покараулила котят, пока она сбегает погулять». Собака эту услугу не любит, но, наконец, сдается — идет и ложится возле котят, а кошка скребется в дверь — выпускайте!»

И еще история с кошкой. Пишет