Окно в природу-2002

Территория, на которой они «пасутся», может прокормить их с десяток. Тут же в два раза больше. Медведи сами территорию расширили, охотясь за муравьями, лягушками, кузнечиками и поедая всякие травы. Их и в это время подкармливают, чтобы не отощали, не заболели. Все делалось правильно, и ни один из восемнадцати не пропал.

Попали сюда они, главным образом, сразу после зимних охот на берлогах. Уже хорошо известно: «Пажетнов берет на воспитание малышей». Но двух привезли с опозданием — московские охотники соблазнились взять малышей домой — «маленькие, милые». Но скоро поняли: медведь — существо не для комнатной жизни. Обоих медвежат порознь, но почти в одно время привезли на биостанцию: «Возьмите за ради бога». Пажетнов не хотел брать. Медвежата были «испорчены» — избалованы, капризны, «импритированы» на человека, то есть произошло запечатление в памяти существа, готового их кормить, играть с ними. И видно, уж очень, как говорят нынче, «достали» городских природолюбов, едва ли не на коленях стояли — возьмите. Дали денег «на исправление», не понимая, сколь сложное дело править испорченное.

Но вроде бы ничего. Пока что держатся, как и все, хотя характером отличаются. Характер у каждого свой. Пажетновы всех знают «в лицо», знают, от кого чего ждать. Слабенькая Фима — нервная, инфантильная, всегда подозревает покушенье на ее интересы. Серьезные и основательные Хоппи и Нюкки — брат и сестра. Есть в компании Марья, Батон и Бублик. Имена даются, чтобы легко понимать друг друга, когда вечерами около лампы Пажетновы обсуждают проблемы воспитанников.

Медвежата держатся двумя группами. В одной семь, в другой одиннадцать разношерстных — темных, светлых и (удивительно!) пегих. По какому признаку группы образовались, не ясно, в природе таких образований нет. Чувствуется клановость. Живут компании по разные стороны «биодеревни». В странствиях по окрестностям они, случается, перемешиваются и сразу начинают искать «своих», руководствуясь исключительно запахами. У каждой группы, оттого что медвежата постоянно соприкасаются, свой особенный запах.

Драчливы. Но групповых интересов нет. Стычки происходят из-за несходства характеров и темпераментов. Дерутся часто до крови (был случай, оторвали одному ухо) — приходится, как в детском саду, пользоваться зеленкой. Как и в природе, у них тут могут быть простуды, даже воспаление легких. Лечат так же, как и людей.

Воспитателей медвежата знают, но не в лицо. Лицо им стараются не показывать (Валентин Сергеевич закрывается капюшоном, Светлана Ивановна — платком). Знают их медвежата по запаху (у каждого человека он тоже свой). Как показал опыт, важный знакомый запах зверь помнит всю жизнь. «Однажды я шел с двумя спутниками по лесу. Слышу треск и вижу: прямо на меня несется медведь, но явно неагрессивный. Я сразу понял: мой воспитанник — почувствовал запах, знакомый с детства. Придя в себя, медведь мгновенно исчез».

Мне, конечно, хотелось снять малышню. Лет семь назад я снимал их открыто. С тех пор методика воспитания уточнилась — видеть людей медвежата должны возможно реже. Важно, чтобы они, вырастая, человека боялись и избегали.

Глядя вечером на мою сумку с фотографической техникой, Валентин Сергеевич улыбнулся: «Утром пойдем. Я в нужном месте оставил корм. Медвежата найдут его обязательно и, скорее всего, там заночуют».

Часов в семь тихо по росной траве прошли мы с полкилометра в лес. Объясняясь знаками, подошли к загородке. Воротца были открыты, и мы увидели компанию из одиннадцати медвежат. Все спали вповалку, прислонившись друг к другу, как солдаты после трудного марша. Посапывали, изредка шевелились. Но вот один встал, озадаченно озираясь — что за гости? — и поднял тревогу. Медвежата, просыпаясь, не побежали, почуяв знакомый запах. А запах другого пришельца их озадачил, и малыши принялись с недовольным фырканьем и сопеньем обнюхивать мои ботинки. «Познакомившись», медвежата спустились неспешно к маленькому пруду и, сгрудившись рядком у воды, стали пить. Потом пошло обнюхиванье друг друга и обсасыванье шерсти. Этот процесс увлек всю компанию. Незатухший рефлекс сосания был так силен, что, кажется, ничего другого для медвежат в эти минуты не существовало.

Земля у пруда была до желтой глины вытоптана. Каждая кочка медвежатам в этом месте знакома, и все же они старались проверить все запахи. Поднимаясь кверху, под елки, они фыркали и покусывали друг друга. Пора бы и удалиться, но присутствие незнакомого персонажа на сцене возле пруда их удерживало. Некоторые возвращались еще раз понюхать ботинки, пробовали на зуб ремень фотографической сумки. Снимать было почти невозможно — утро пасмурное, а елки цедили к земле лишь жиденький свет. Валентин Сергеевич был терпелив, но все же пришла пора поманить меня пальцем: «Уходим!» Уходим, прикрыв лица, я — кепкой, Валентин Сергеевич — капюшоном. Медвежата провожали нас взглядами, забыв о возне. «Могут по следу из любопытства прийти во двор», — шепотом говорит мой спутник, оглядываясь.