Окно в природу-2002

И много раз я стоял у слиянья Оки и Волги. Две сестры объединяли силы свои на виду у громадного города, возникшего тут потому, что много всего с Оки и Волги соединялось в этой значительной точке.

Ока — река пограничная. По ней проходит черта между лесом и степью. Исстари путь к Москве и ко всему в лесных чащах Руси преграждала река, естественно, более многоводная, чем сегодня.

Переход степняков через Оку всегда означал нападенье, необходимость обороны или поиск спасения (на Мещере) в лесах. Серьезному вторженью «степи» надо было противопоставить сильную оборону. Как известить Москву, что степняки добрались к водной границе? В нынешние времена быстрых коммуникаций, возможно, не все представляют: о появленье неприятеля на Оке Москва узнавала уже через день или два. Разумеется, в Москву скакали гонцы с подробностями событий, но краткое сообщенье «Идут!» достигало Москвы очень быстро. По высоким местам на Оке стояла пограничная стража. На деревянных вышках неусыпно кто-то дежурил. Клубы пыли на степном горизонте заставляли дозорного поджечь сухую метлу или просмоленную ветошь в бочке. Сигнал замечали на вышке соседней, и так сигналили дальше.

Места сторожевых пунктов можно определить и сегодня по высоким береговым точкам. Кое-где сохранились и названья застав. Вблизи молодого городка Пущино-на-Оке я не один раз подымался на место Спас-Тишиловского городища. Это была одна из многих застав на Оке.

Летом в межень Ока и прежде местами мелела настолько, что конные и пешие реку переходили вброд. Места бродов были стратегической тайной окского пограничья. Степняки старались их выведать, посылая перед войском разведку. Рязанский князь Олег, соперничавший с Москвой, перед Куликовской битвой выдал войску Мамая окские броды.

Где-то в районе впадения в реку Лопасни находится Сенькин брод, известный по летописям. Я пытался его разыскать, но при нынешних земснарядах характер реки меняется — броды возникают и исчезают.

Но, бывает, ищешь одно, а находишь другое, не менее интересное. Лет двадцать с лишним назад туристы, ночевавшие в устье Лопасни, собирая валежник, нашли наконечник копья. Мы с другом Сергеем Кулигиным попросили находку как следует рассмотреть. «Дарим!» — сказал старший в группе.

Наконечник покрыт был шишками ржавчины, но, чуть тронутый напильником, сверкнул синевой оружейной стали. Копье было потеряно русским всадником у Оки, когда встречались отряды на пути к Куликову полю. Древко копья давным-давно сгнило, а наконечник пролежал в земле шестьсот лет. Мы подарили его музею-усадьбе «Поленово», где намерены создать нечто вроде музея Оки. (Хорошо бы!)

Помнит Ока и то, что случилось за сто пятьдесят без малого лет до Куликовской битвы. В 1237 году орды татаро-монголов, дождавшись, когда Ока покроется льдом, хлынули на русские земли. Рязань на Оке стала первой добычей захватчиков. Город отчаянно защищался, но был повержен.

Сегодня Старая Рязань — самый выразительный памятник сраженья с врагом на Оке. Много интересного археологи тут раскопали — нашли драгоценности, спрятанные в земле, когда город уже пылал и уже шла резня на его улицах, определили очертания Старой Рязани, характер ее построек и то, чем жил форпост на Оке.

Зная даже самую малость о том, что было тут много веков назад, в черте Старой Рязани ходишь с большим интересом. Особо впечатляют земляные, окаймлявшие город валы. Время мало их изменило. Ни в каком другом месте я не испытывал дуновения древнего ветра, чем тут, на поросших травою валах.

Есть у реки примечательность — знаменитые окские овраги. Проплывая по реке, видишь овраги всюду. Они поросли пахучими травами, кустами шиповника, боярышника, дикими грушами, тёрном. Продираясь таким оврагом, чувствуешь, что попал в особенный мир. У этих спусков к реке прошло детство Есенина на Оке. Эти овраги сберегли красоту жемчужины на реке — город Тарусу. На равнине улицы замостили бы камнем, положили б асфальт, в Тарусе же всюду сохранилась трава, а в оврагах растут смородина, грибы, орехи. Овраги полны птичьего щебета, картинно сверху вниз тут ныряют сороки, кричат по ночам совы, шуршат в сухих листьях ежи. Мудрено ли, что Паустовский выбрал Тарусу для жизни.

— А где же «культурные ценности»?! — картинно возопил в нашей лодке Сан Саныч.

Калужанин Александр Александрович Коноплев — натура многосторонняя. Он оказался смышленым предпринимателем (почти «новым русским»). Но только деловая жизнь Сан Саныча устраивает не вполне — любит природу, продав автомобиль, купил дорогую фотокамеру, полагая, что теперь-то уж фотографов всей Калуги и далее заткнет он за пояс. Но дело оказалось совсем непростым. Увидев однажды, как бегал я с фотокамерой за козлом, он удивился: «Это что же, обязательно бегать за козами?»

Экспедицию по Оке организовал Сан Саныч, и я сказал ему, что важно не только проплыть по воде, важно кое-что увидеть на берегу. «А что?» — «Ну, например, место, где жил какой-нибудь интересный человек». — «А-а, культурные ценности, понимаю!»