Охра

– Пусть так. Но кто с тобой будет по любви, помешанный? Ни одна девушка не выйдет за тебя просто так.

– Ну и пусть не выйдет. Луна – моя невеста, ей могу рассказать все тайны. Вот помяни мое слово – как только найду ту, что сможет со мной летать и понимает небо – сразу женюсь, в тот же миг.

Летчик с коллегой какое-то время посидели молча, выпивая стакан за стаканом.

– Если бы все было, как в песне – легко и страстно, – летчик мечтательно затянулся, – Но жизнь не оставляет возможностей для мечты – жизнь сурова. Я не хочу обычной жизни, не для того я родился на свет, чтобы так же помереть, воплотив себе подобного. Я хочу летать.

– Смешной же ты, летчик. Это все молодость в тебе играет. Я тоже хотел летать, только было это очень давно. А теперь и работа пилота надоела.

– Ты не понимаешь. Не так летать, – летчик раскинул руки в стороны, изображая самолет. За разговором уже наблюдали парочки с соседних столиков. Тогда летчик вскочил на стол и начал махать руками.

– Я хочу настоящие крылья!

– Прекрасно понимаю тебя, – кивнул Сергей, задумчиво почесав бороду, – Ты только сядь.

– Нет, не понимаешь. Два белых, сильных, крепких крыла!

– Тех, которые с перьями?

– Да! Но не совсем. Я хочу быть, как птицы, своим там…

– Что ж ты не хочешь быть своим здесь? Одумайся, летчик. Жизнь идет мимо тебя, а ты не принимаешь эту жизнь. Потом будет поздно.

Летчик смахнул ногой стаканы и издал громогласное "кукареку". Пришла Мэри с тряпкой и начала сбивать летчика с насиженного места. Тот крякал и издавал птичьи звуки. В зале смеялись. Даже Алена с Катей вышли в зал, чтобы посмотреть на зрелище.

– Даст он ей денег. Всем богатеям жених, – ворчала Алена, сморщив нос.

"Ваши пальцы пахнут опиумом", – томно затянула романс дама за роялем. Закатив глаза, Катя ударила по старому проигрывателю, из которого лились звуки рокабилли и ароматы плесени вперемешку с мокрым сигаретным пеплом. Потеплело.

– Так их, этих худош интеллектуальных, – кивнула Алена и ушла разогревать бевстрогано', как она его называла. Рабочие раздвинули столы и в центре рюмочной вертели твист с куртизанками. Опиумная дама, подстегиваемая мартини россо и кризисом среднего возраста, вышла на сцену кричать стихи в выключенный микрофон:

Я знала, что мне бесконечно противен весь род,

И я бесконечно пинала в крылатых сандалиях звезды.

Когда захотелось стать птицей, то наоборот

Ломала я гнезда, ломала бессмысленно гнезда.

Летчик апплодировал стихам из другого конца зала. Его не было слышно, но дама, чуткая до шлепков, заметила. Она благодарно поклонилась и послала летчику воздушный поцелуй, благословляя того на полет. Дальше все было, как в тумане – мрачные лица, бледные руки, веснушки, танцы, плач, хохот, позор, задранные юбки, сбитые набойки, застывший циферблат, клюквенная по пятьдесят рублей в потном стакане, мужские цыпки, красный фонарь, рев обиженной цыганки, Элвис, поцелуи с брекетами, размятый фалафель, кафельные стены и запах засаленных воротничков. В общем, обычный поэтический вечер в Петербурге.

Пьяный в Бродского летчик вывалился из кафе, чтобы вскурнуть. Курить всерьез запрещала мама. Его нагнала Мэри – пришлось обнять её курткой.

– Уже пятая, – заметила Мэри и жестом попросила прикурить.

– А ты все считаешь, – улыбнулся летчик.

– Я сильна в арифметике, – Мэри кокетливо приподняла губу и уставилась на летчика влажными мятными глазами, будто требовала проверки и опровержений.

– Сколько мы уже вместе?, – перестал улыбаться летчик.

– Год и тринадцать дней.

– Зачем?

– Глупенький, все знают, зачем.

– И правда, – сигарета впилась в стену и погасла. Летчик достал новую.

– Уже шестая сигарета.

– Уже четырнадцатый день.

– И второй брак.

– Еще нет.

– Но как было бы здорово, – вспорхнула ресницами Мэри, – Я надену белое платье, ты – костюм. Посидим в баре, отметим.

– Нет, Мэри. Еще нет.

Он не успел докурить, но выкинул сигарету и пошел в зал.

– Проводи меня!, – крикнула Мэри. Летчик остановился, но не обернулся.

– Зачем?

– Тогда я тебя провожу, раз не знаешь, зачем. Стой на месте.

Она вернулась за вещами, попрощалась с Аленой, Дашей и Катей, накрасила губы и вышла на свежий воздух. Он взял её руку и повел к себе домой. У парадной летчик крепко сжал Мэри и прошелся по плечам острыми от сигарет губами.

– Ангел, – выдохнула Мэри.

– Дьявол, – выругался летчик и отстранил её, – Я пьян.

Он скользнул в подъезд, похожий на зайца, бежавшего в нору. Мэри сверкнула зубами вдогонку.

Летчик поднимался по лестнице. Первый этаж. Здесь он мальчишкой играл в мяч. Второй этаж. Здесь дядя Саша учил его курить. Третий этаж. Здесь они с сестрой нашли бездомных котят. Четвертый этаж. Здесь Влад когда-то играл на гитаре, рассказывал про Горшка и Чёрта. Пятый этаж. Вот он и дома.

Марина встретила летчика со скалкой. Она любила кричать.

– ЦЕЛОВАЛ!, – кричала Марина. Она очень любила кричать.

– Ты мне не мать, – бросил в неё ботинком летчик, пока раздевался.

– Сестра!!!, – кричала Марина брошенной в стекло автомобиля чайкой.

– И ЧТО?, – автомобиль его голоса врезался в истошную птицу на полной скорости.