Охота на мудрецов. Неизданное

Отпускаю волосы, и она, шатаясь, хватается за мои плечи. Дышит часто и жарко где-то над ухом, а я уже держусь на одном упрямстве. Медленно расстегиваю ремень, чтобы слышала звон пряжки. Отшлепать нужно до красных отпечатков на заднице, но мне сейчас не до игр. Слежу за ней: действительно все поняла или врет мне? Дэлия прикусывает губу и тянется к пуговицам на рубашке. Расстегивает одну за другой и вдруг проводит языком по моим губам. Медленно, возбуждающе. Обнимаю за бедра и привлекаю к себе. Знаю, что пряжка расстегнутого ремня больно впивается в живот, и давлю еще сильнее.

– Ты ведь останешься со мной сегодня? – выдыхает она и дергает за полы рубашки.

Странная ткань, желтая в коричневую клетку, никогда такой не было. Дэлия раздевает меня и скользит горячими ладонями по гладкой коже без единого шрама. Чувствую влажное прикосновение языка к шее. Играет со мной томительно и сладко, заводит до головокружения. В паху начинает пульсировать.

– Я умею быть благодарной за свою жизнь, – стонет Дэлия, – ты покажешь мне своих птиц, Друз?

Из сна выбрасывает с бешено колотящимся сердцем. Сажусь на диване, хватаю ртом ледяной воздух и кашляю. Хрипло, надсадно. Климат-система гудит, как взлетающий катер, работая на износ. Много воды разлили на этаже, до сих пор не может восстановить нормальную влажность. Вздрагиваю от озноба и жалею, что остался в одной рубашке и домашних штанах. Замерз без комбинезона? От кошмара так колотит?

Раненая и перепуганная насмерть Дэлия и я, будто совсем не я, а Агриппа. Тьер, куда я ее отпустил? К кому? Знаю ведь, как обращается с женщинами. Первую изнасиловал еще, когда в интернате жили. Нашли потом деревенские полуживую на берегу реки. Друз бросил ее в воду, и течение протащило несчастную через пороги. К мастеру делегация приходила, долго орали за закрытыми дверями, что это кто-то из наших. Наставник не поверил, выгнал, а потом нашел дырку в стене на территории интерната. Построил нас и держал во дворе весь день, но так и не добился признания. Мы волками смотрели друг на друга и бросались с криками: «Ты? Это был ты?». За два дня страсти улеглись, а Друза тихо на неделю посадили в клетку.

Застегиваю рубашку на все пуговицы под горло и складываю руки на груди, чтобы согреться. В сознании эхом: «Иди сюда, иди». Агриппа любит девственниц, зачем ему Дэлия? Разве что…

Дергаюсь, чувствуя, как холод разливается в животе. Тройку в сектор выманил. Непонятную, неуправляемую, сложную. Его и так раздражает, что главный мудрец оказался женщиной, так она еще и не ведет себя, как нормальная женщина. Что будет, когда Друз устанет разгадывать этот ребус?

– Наилий, – окликает меня Марк от дверей в коридор, – твоя бывшая только что звонила. Предложила Сновидца в анабиоз уложить.

Спросонок долго соображаю. Пока тру глаза и фокусирую взгляд на бледном и не выспавшимся Марке, он садится рядом.

– Где она услышала про такую древность? – недовольно бурчит генерал девятой армии. – У тебя остались специалисты?

Мысли сбиваются и мечутся между Дэлией и Агриппой, Сновидцем и Дэлией, анабиозом и Публием.

– Да, подожди, узнаю, – бормочу в ответ и тянусь за гарнитурой на столе.

Не много сегодня наработал, но стопка невыполненных дел уменьшилась.

– Публий? – спрашиваю в гарнитуру и представляю, как ненавидит мой голос. Крепко я его достал звонками.

– Что случилось?

Кажется, Назо еще долго будет так меня приветствовать. От обычного недовольства всем миром осталась бледная тень раздражения в голосе. Взволнован и напуган военврач. Чем? Моим состоянием? Бред, тут другое, но выясню позже.

– Сновидца нужно в анабиоз уложить, это возможно?

Публий замолкает. Где я его застал звонком? Дома за столом во время обеда, в кабинете у планшета, за два шага до операционной?