Охота на мудрецов. Неизданное

– Где? И так спрятаны дальше некуда.

Четыре, пять, шесть. Крики все громче и ближе.

– Поздно уже, – тихо говорит Маятник. – За нами пришли, разве не понятно?

– Ликвидация? – мрачно спрашивает Конспиролог. – Но почему стреляют? Зачем? Вкололи бы яд и все. Спокойно, организовано, без лишней суеты.

Маятник молчит. Мы давно покорны судьбе и столько раз рассуждали о смерти, что ждем ее в гости, как старую знакомую. Наша не-жизнь все равно когда-нибудь оборвется. Почему не сейчас?

Семь, восемь. Каждый ли выстрел попадает в цель? Может быть, зря считаю? Снова тихо, да так, что дышать страшно. Будто унесло комнату в открытый космос, и за стенами ничего нет. А воздуха один глоток. Плотно сжимаю губы, чтобы не потерять его. Уже в легких больно, а я упрямо сижу и не двигаюсь.

Дверь распахивается от пинка, вздрагиваю, судорожно вдыхая, но на пороге Децим.

– По палатам все, – грозно приказывает старший санитар. – Поэтесса, за мной.

Без освещения по коридору можно идти только держась за стену. Узкий луч от фонарика старшего санитара мечется в панике, но на пути чисто. Жду, что каждая тень обернется мертвым телом и рада, что никого нет. Кажется, что пахнет гарью, но у меня бывают обонятельные галлюцинации. Мотылек зовет их фантомными запахами и пытается объяснить, что это нормально и полезно. Жаль ее. Вроде бы лучше других приняла свое безумие, но, на самом деле, как никто мечтает быть нормальной.

– Лейтенант Вар, – тихо зову Децима, – а где Мотылек с Создателем?

– Выясняем, – зло шипит старший санитар и отмахивается от меня.

Уговариваю себя, что «выясняем» лучше, чем «убиты», но помогает плохо. От страха озноб и слабость в ногах. Каждый шаг, как подвиг, или ступенька к нему. Впотьмах лейтенант нащупывает ручку двери и тянет на себя. Свет из кабинета главного врача черно-белым снимком высвечивает профиль Децима. Глубокие тени под глазами, заостренный нос, кожа белая и грубая, как смятая бумага. Пятно черной туши, размазанное кистью.

– Капитан Дар, разрешите?

Внутри целый консилиум. Три психиатра чинно сидят на стульях, за столом нервно водит пальцем по планшету главный врач, а рядом с ним встает старший санитар.

– Поэтесса, проходи, – доброжелательно улыбается мой лечащий врач, – садись, рассказывай.

Теперь просит рассказать, а полчаса назад слушать не хотел, но я привыкла. Сбывшиеся предсказания должны терять ценность, но вместо этого только их и берут в расчет.

– Мне нечего добавить к тому, что зарифмовано.

Мой голос, будто не мой вовсе, а диктора из телевизионной панели. Холодный и строгий. Главный врач поджимает губы и сутулится, остальные смотрят в упор, не моргая. Впервые вижу нервных психиатров, того и гляди сорвутся. Вот бы кого-нибудь посадили в карцер хотя бы на день за банальную истерику. Но что можно здоровым, нам категорически запрещено, поэтому я разжимаю кулаки и переношу вес на другую ногу. Так поза выглядит расслабленной.

– Капитан Дар, тогда я прочитаю предсказание, – заявляет Луций и цитирует меня с листа:

В спину нож больней от друга, от соседа за границей

Сталь дождем и выстрел громом

Десять жизней оборвутся, улетят бескрылой птицей

Черных, белых рядом с домом

Луций замолкает, а я не дышу. Короткое предсказание и слишком размытое. Я истолковала, как смогла, но что произошло на самом деле? Не скажут, пока сама не повторю. Проверка такая.

– Мой дом здесь, – начинаю с конца, – поэтому я указала на центр. Выстрелы слышала с мудрецами в общей комнате. Сколько жертв? Ровно десять, так ведь? Среди погибших есть те, кто носит черный военный комбинезон и белую больничную форму?

– Один носил белую, – перебивает главврач, – санитар погиб. Застрелен. Кто напал, ты можешь сказать?

Выдыхаю, услышав про санитара. Стыдно, некрасиво, но я так боялась, что речь о мудрецах. На втором этаже нас пятеро, могли погибнуть все.

– Не могу. Друзья, соседи. Пророчества должны касаться меня хотя бы косвенно, поэтому я и решила, что речь о цзы’дарийцах. Никаких других планет. Здесь. Дома.

Шепот психиатров прибоем разбивается о мое молчание. Обсуждают, прикидывают, строят гипотезы. Столько слов и сплошь медицинские термины. Я понимаю, наслушалась за то время, что здесь. Догадываюсь, что мое пророчество – единственная зацепка, иначе я бы сидела в палате, как другие. Слишком велика честь озвучивать свой бред во всеуслышание.

У Летума Дара пищит планшет, а потом гарнитура:

– Слушаю, да. Кто? Пропусти. Не осматривай его, так пусть идет. Стоп. Тулий, проводи его до моего кабинета, мы все здесь.

Тихо становится, как после гневного окрика. Теперь все ждут пояснений от главного врача, а он читает планшет. Луций не выдерживает первым:

– Генерал приехал?

– Нет, – дергается Летум, – капитан Назо.