Океан Надежд2. Лето испытаний

Шериф перешел на крик столь неожиданно, что даже его помощники вздрогнули. А вот Франс Тейт не удержался и заплакал. Вначале, в его глазах задрожали слезы, а когда они потекли по щекам, Тейт решил, что и зарыдать в голос будет не столь постыдно. Он опустился на койку и прикрыл ладонями лицо. Сквозь собственный плач он расслышал смешки помощников шерифа, вызванные его слабостью. Но эти смешки быстро умолкли, стоило шерифу вновь повысить голос:

- Харви, Малкольм! Замолкните! Это касается и тебя!

Последние слова были обращены вновь Франсу, и он изо всех сил заставил себя успокоиться и прекратить плач. Все еще всхлипывая, он вытер рукавом своего дорогого костюма глаза и приподнял голову, посмотрев в глаза шерифа, которые были полные призрения в его адрес.

- Что будет со мной?

- В Конвинанте с преступниками всегда поступают одинаково - их казнят через повешенье.

- О Мир Вечности! Только не это! Прошу вас, касс, не делайте этого, я еще так молод, - взмолился Тейт, рассчитывая на сострадание со стороны шерифа, но так его и не дождался.

- Харви, - обратился Сид Рассел к своему помощнику. - Как только составите список всего, что было при этом мальце, поговорите с Перком Доусоном и Карлом Берроузом. Пусть Карл со своими парнями подготовят виселицу для завтрашней казни, а Перк снимет мерки для гроба.

- За работу Доусона и Берроуза расплатимся монетами, что были при этой плаксе? - спросил Харви Гуделл у шерифа, который уже стоял в дверях.

Шериф остановился, призадумавшись. Повернув голову в сторону своего помощника, он произнес.

- Да, Берроузу мы заплатим из этих денег. А вот Доусону мы предложим труп мальчишки. Будет держать его в гробу у входа в свой магазин в качестве рекламы.

- Ага, - кивнул Гуделл. - А то все наши едут в Астер за гробами и то, только потому, что там, у хозяина магазина на стене висит чучело большой рыбины, которую он показывает за деньги.

- Стойте! - воскликнул Тейт, чувствуя, как безысходность все сильнее впивается когтями в его плечи. - Я могу быть вам полезен!

- И чем же? - устало спросил Сид Рассел.

- Я член банды, которая именует себя "Бандой Благородных". Мы ограбили поезд в нескольких тысяч шагов от Конвинанта. Я покинул банду около суток назад. Главаря банды зовут Альберт Дрейк. У них даже есть заложница - девушка из высшего общества. Я могу их сдать вам, в обмен на свою жизнь!

3.

Жизнь, которую он знал с раннего детства и к которой он привык, больше не было. До сих пор Альберт Дрейк не мог с уверенностью сказать даже самому себе: хорошо это или плохо.

С одной стороны вся повседневность и рутина покинула его жизнь, сделав ее непредсказуемой и интересной. Ему даже приходила мысль, что только сейчас он почувствовал истинный вкус жизни. Он был молод, рядом с ним были его друзья и очаровательная девушка, которая беспрерывно старалась уловить его взгляд и одаривала своей восхитительной улыбкой. Билл Тейт не переставал развлекать ее своими милыми, хоть и глупыми шутками, а она смеялась над ними, но в то же время ее внимание было полностью сконцентрирована на нем. Альберту нравилось ощущать на себе ее взгляд, и день от этого становился солнечнее, небо ярче, а трава зеленее. Вдобавок его лидерские амбиции, наконец, смогли обрасти плотью и дать даже свои небольшие плоды. Награбленного было не много, особенно после того как Франс Тейт забрал свою львиную долю, но и этого было достаточно для того, чтобы считать их первое ограбление вполне удачным, несмотря на мелкие недоразумения, что втиснулись в их изначально продуманный план. И пусть ощущения после набега на вагон поезда остались двоякими и в чем-то даже не слишком приятными, Альберт все же не сомневался, что настанет день и "Банда Благородных" вновь даст о себе знать. По-другому не могло быть, иначе и в первом ограблении не было ни малейшего смысла. А это значило, что очень скоро слава его банды станет настолько громкой, что о ней будут знать чуть ли не все губернии Зрелого Мира. И, конечно же, о банде услышит и его отец, - великий поэт Роберт Дрейк, - и Альберту очень сильно хотелось видеть лицо отца в тот момент. Это только прибавит славы Роберту Дрейку, но он сомневался, что тот будет рад этому. Образ его знаменитого родителя, пинающего столы и стулья и рвущего в гневе свои блокноты с записями, быстро развеселили Альберта. Роберту Дрейку всегда нравилась лесть и пристальное внимание к своей персоне со стороны поклонников и журналистов. Но, очень скоро он будет скрываться от всех в своем особняке и запрещать камердинеру кого-либо впускать к себе. Он будет сидеть в своем кабинете в полулежащей позе, наглухо задернув окна шторами, хмурить брови и тереть костяшками пальцев губы. Мысли о расстроенном отце радовали его и в первую очередь потому что он никогда не чувствовал себя любимым сыном.

В этом были положительные стороны его нового жизненного пути, но в подобных делах нельзя было огородить себя от отрицательных сторон. И их было не мало.