Океан

Никто не захотел, и Гар обнял обеих женщин, кинувшихся вдруг и прижавшихся с рыданиями к его груди… Поскольку он сидел, им пришлось расположиться тоже полулёжа. Гар, сотрясаемый двумя телами, прижимал своё крохотное, но уже такое родное Племя, к себе, и… улыбался.

Странно, но чувствовал он себя, несмотря на боль в ноге, полным идиотом…

Но — вполне счастливым идиотом!

Утром женщины под руководством и при непосредственном участии Гара, занялись разделкой туши.

Акула им попалась маленькая — всего метров девяти в длину, и с размахом пасти в метр. Но повозиться пришлось: в ней оказалось никак не меньше тонны мяса.

Когда всё его отделили, и выбросили в Котёл провонявшие аммиаком внутренности, остался огромный скелет — в хвостовой части из гибких хрящей, в грудине — из костей. Шкуру всех шести ласт снимали особенно бережно и осторожно: их шершавая поверхность могла, хоть и недолго, до некоторой степени заменять Точильный Камень.

Лопасть огромного хвостового плавника разъединили на две вертикальные половины, шкуру со спины и брюха сняли большими кусками — пригодится накрывать шалаш от дождя!

Когда всё мясо было нарезано длинными и тонкими полосами, и развешено вялиться на натянутых канатах, Гар сам занялся обнажившимся костяком. Разъединил при помощи долота, костяного молота и ножа все позвонки, и дуги гигантских рёбер. Уж им-то он найдёт применение! Хуже обстояло дело с хрящами — из них ничего не сделаешь, пока не засохнут. А и засохнут — слишком непрочны.

Тем не менее, Гар не выкинул ничего. Но сложили все кости подальше от шалаша, и поближе к Котлу: пусть запах относит попутным ветром!

Работу закончили только к вечеру — еле успели до заката. Теперь еды было вдоволь, и Гар мог позволить себе заняться ногой. Для начала он снял лубок, сооруженный наспех. Ещё раз внимательно ногу осмотрел. Нет, перелом, если есть — то закрытый и без смещения: он прощупал, несмотря на боль, тщательно. Нога не выглядела лучше: живописные сине-зелёно-жёлтые разводы кровоизлияний и огромная опухоль уменьшились лишь немного: всё равно спасибо молоку и тапе. Подумав, Гар велел принести ему ещё старой кокосовой мякоти, и обложил ногу, перед тем, как вновь наложить лубки, ею.

Да, вот это дело! Ему сразу стало куда легче. Мякоть словно высосала боль из его натруженной за сегодняшний день ноги. Да и лубки не натирали, и теперь прилегали куда удобней.

Лайя высказалась в том смысле, что если Господин не возражает, он может ближайшие несколько дней ничего не делать — а только лежать, задрав ногу кверху — чтобы лучше заживала. А они с Марией будут лазать на Вышку, переставлять шверты, готовить еду, и всё остальное.

Господин не возражал.

Ночью Лайя, которую они всё так же опекали и согревали с обеих сторон, закричала.

Гар схватился за копьё и нож. Но, как оказалось, зря. Это Ребёнок толкнул ногой!

Его ребёнок!

Вот это да! Его сын торопится выйти наружу! Не иначе — хочет побыстрее начать помогать Отцу! Какой молодец! Гар про себя умилялся, внешне же старался проявлять эмоции сдержанно. Не положено Мужчине ржать как коню, и прыгать в победном танце! Да и не сможет он сейчас прыгать.

Ногу надо ещё поберечь!

Но, засыпая, он поймал себя на дурацкой ухмылке во весь рот — его сын толкнулся!..

— Мясо у нас есть месяца на два. — заявила однажды Лайя, всегда тяготевшая к упорядочению ресурсов, и ведшая строгий учёт всех припасов их крохотного Племени, — и планктон ловится отлично. А вот как насчёт Покрывала?

Гар почесал в затылке. Честно говоря, он никогда сам Покрывало не ловил. И даже Мария не помнила, когда в последний раз их бывшее Племя ловило Покрывало. Помнили же и она и Гар только то, что Покрывало можно приманить кокосовым молоком, а ловится оно почти как Акула — острогами и гарпунами.

Гар сказал, что кокосов-то у них достаточно… Но выразил сомнения: водится ли Покрывало так далеко на севере? Всем известно, что эта капризная рыба очень любит тепло. Ну, и молоко.

— Если хочешь, чтобы у твоего сына был достойный гамак, пелёнки, и кожа обрела прочность, а тело — силу и выносливость, придётся попробовать!

— Хорошо, дорогая, — Гар прекрасно осознавал, что десять дней ничегонеделания, впрочем, чуть ли не приказным тоном женой же ему и навязанное, страшно раздражают его женщину, привыкшую, что муж занят делами, — Завтра займёмся! Мария! Пойдём-ка на нос, посмотрим, что там с пальмами. Надо снова согнуть их…

Пальмы сгибали опять втроём. Подготовили катки и гарпуны. Гар уже вполне уверенно наступал на ногу, но лубок снимать не спешил — не хватало ещё, чтобы в самый важный момент кость снова треснула! С Покрывалом-то справляться проще — оно не кусается. Ну, почти.

Утром он лично срезал самый большой и спелый кокос. Вскрыл с ритуальными Песнями и Заклинаниями. Полоснул себя по левой руке, и сопроводил льющуюся в кокос кровь заключительными, самыми ответственными, словами. Ладонью перемешал. Готово.

Молоко Гар выливал частями, над каждой ещё немного попев.